А ведь Реальность-2 обязана быть насыщенной, изобильной. Читатель должен хотеть в ней остаться. Хуже того, автору необходимо перебить первое впечатление, которое он сам, собственными руками, уже создал у читателя, изобразив перед ним Реальность-1.
Но как это сделать? Ведь первое впечатление – самое сильное!
В «Турагентстве тролля» я довольно быстро поняла, что Реальность-1 у меня перевешивает. Описывать Петербург получается лучше, чем эльфийское королевство. В какой-то момент я решила сосредоточиться именно на Реальности-1. Добавила в нее того самого гротеска, который так любила еще в школьные годы. Позволила сюжету полноценно существовать в обоих мирах. По крайней мере, здешний мир перестал у меня играть роль преамбулы или, если угодно, порога.
Проще в этом отношении создавать параллельные миры без всякой альтернативы, без попаданий из мира в мир. Тут хотя бы не надо мучиться с балансом. Таких книг у меня много: «Вавилонские хроники», «Космическая тетушка», «Падение Софии»…
Теперь, как ни парадоксально, скажу пару слов о пользе эскапистских романов. В тяжелые времена человеку необходимо куда-то переместить свое сознание. Нельзя постоянно думать о том, что «плохо дело». Параллельный мир подходит для такого отдыха как нельзя лучше. Поборовшись за существование, берешь книгу или садишься за компьютер – и уходишь за ту самую завесу, в грезы, вместо того, чтобы уже вечером, за чашкой жидкого чая, продолжать борьбу за существование, на сей раз мысленную и бессмысленную. И так, периодически отпуская бедный натруженный мозг отдохнуть, удается пересидеть бедствие, пересилить его. А там, глядишь, и Реальность-1 выправится. Ведь не бывает плохо навсегда. Я в это твердо верю.
Образ сказочника
03:00 / 28.02.2017
Когда-то эти «Записки» я начинала с признания в том, что люблю жанр фэнтези. Я и сейчас не отказываюсь от этих слов: мне нравится чудесное, красивое, не похожее на повседневность в ее внешних проявлениях – и одновременно с тем отзывающееся на самые сокровенные призывы души, потому что, как писала Сигрид Унсет, оправдывая обращение к историческому жанру, «сердца человеческие неизменны»: они в XII веке такие же, как и в ХХ, они в холодной Норвегии такие же, как в жаркой Индии.
Именно поэтому мы в состоянии воспринимать искусство других стран и других эпох. Да, остаются вещи непонятные, требующие комментария, но они не отменяют возможности контакта писателя и читателя, даже если те «далеко разнесены» территориально и по времени (темпорально - вверну «умное словечко»).
Чем отличается чтение фэнтезийной книги от чтения, скажем, какой-нибудь «Легенды о Робин Гуде», а то и (псевдо)исторического романа «Айвенго»?
Типологически это все разные вещи: легенда, сказка, средневековая повесть, исторический роман, фэнтезийное сочинение (как правило – многотомная эпопея). У них разные авторы, а иногда и вовсе нет «личного автора». Они составлялись на разных концах земли и в разные эпохи. Они несут разные идеологические заряды: народная мечта о справедливом царстве, торжество конфуцианских добродетелей, продюсерское представление о способе развлекать читателя, мысль о необходимости просвещения правящего класса (дабы тот правил милосердно), поиск истоков старинной вольности в контексте современной автору борьбы за независимость, ну, скажем, Шотландии…
А в восприятии читателя, который все это поглощает, разинув рот от восхищения и не задавая лишних вопросов, - что фэнтези, что классическая повесть древности, что исторический роман, что легенда – все одно и то же. Одинаково бьется сердце, одинаково сострадает героям, одинаково радуют (мысленный) взор экзотические пейзажи, одеяния, оружие: замки, башни, море, горы, сосны, развевающиеся шелка, сверкающие мечи.
Фэнтези сближается со сказкой в том смысле, что и та, и другая – как бы вне времени и пространства. Не привязаны к чему-то конкретному. Время-место действия фэнтези, в принципе, воспринимается как некое условно-европейское средневековье. В XV веке получил распространение стиль «мильфлёр», «тысяча цветов»: прекрасно одетые кавалеры и дамы, с лошадьми, единорогами, охотничьими птицами и собаками, в красивых позах располагаются на абстрактном фоне из тысячи цветов. Нет ни неба, ни, в общем-то, земли: сплошной фон из цветущего луга. Тут не пашут, не собирают урожай, тут не бывает зимы, - «голая идиллия», если можно так выразиться. Вот такой фон создают сказка и фэнтези. И если выглянуть за окно, скажем, в Петербурге в ноябре, - то поневоле охватит острое желание переместиться именно на такой луг. Чтобы кругом все было зеленое и пестрое, чтобы белоснежные единороги – и никакой тебе конкретной «питерской погодки»