Это заключительный этап.
Мы на пляже.
На данный момент я пережил сорок дней почти на грани голодной смерти в подвале крошечного отеля в Кендари. Этот город исторически привлекал беженцев, так как это связующее звено их пути, место, где легче договориться о дальнейшей поездке. Но к тому времени, как я прибыл в Кендари, там стало пустынно, как на кладбище.
Сейчас здесь настолько усилили полицейский контроль, что мне пришлось прятаться в подвале отеля. Деньги закончились, а голод мучил и тело, и душу. Я проснулся рано, съел кусочек тоста, ломтик сыра и выпил чашку горячего переслащенного чая. Это было все, что я нашел съестного, и единственные скудные припасы, помогающие мне пережить все эти дни и ночи. Полиция, патрулировавшая город, заглянула под каждый камень, гоняясь за нами. Я не мог расслабиться ни на секунду. Всех пойманных они бросали в тюрьму и депортировали спустя несколько дней. Больно даже размышлять о таком развитии событий. Возвращение в точку, с которой я начал, означало бы смертный приговор.
Тем не менее в последние дни моего пребывания в Кендари я завтракал и пользовался возможностью покинуть отель. Я был уверен, что в эти влажные предрассветные часы город спит и ни один любопытный полицейский не пройдет по тропинке, по которой я шел в джунгли.
Я переходил короткую мощеную дорогу, все время дрожа от страха, и сворачивал в тихий лес, огороженный со всех сторон деревянным частоколом. Думаю, это была частная собственность: находясь там, я ощущал себя так, будто совершаю преступление; но никто так и за мной и не пришел. Там, в центре огромной кокосовой плантации, стоял красивый коттедж. В его дворе каждый раз возился невысокий мужчина, окруженный стаей любопытных собак, виляющих хвостами. Он улыбался мне и дружески махал рукой. Эта добрая улыбка приободряла меня, и я спускался дальше по грунтовой дороге через плантацию, уже чувствуя себя в безопасности.
Возле тропинки, тянущейся вдоль затопленного рисового поля, лежало большое упавшее дерево. Я присаживался на его ствол, закуривал сигарету, наслаждался окружающей природой и прогонял тревожные мысли и голод. К тому времени, как я докуривал, начинало восходить солнце, и я возвращался в отель по той же тропе через джунгли. Невысокий мужчина снова махал мне рукой, все с той же доброй улыбкой. Прекрасные моменты, которые я провел там, глядя на высокие кокосовые пальмы рядом с тропинкой и маленькое зеленое рисовое поле в конце пути, стали для меня божественным благословением.
Моя жизнь в течение тех последних трех месяцев была в основном наполнена страхом, стрессом, голодом и скитаниями. Но в ней были и краткие часы покоя, когда я сидел на бревне на этой божественной плантации.
Сейчас эти три месяца пугающей неопределенности достигли кульминации, в это страшное мгновение, когда детский крик может вернуть нас к началу нашего путешествия.
Грузовик проезжает несколько метров вдоль безмолвного побережья, затем выключает двигатель. Он крадется по пляжу, словно охотник, затем замирает – неподвижно и тихо. Мои эмоции зашкаливают. Вся эта затея может быть разрушена одним махом.
Я прижимаю рюкзак к груди, готовый выпрыгнуть из грузовика, готовый к погоне, к бегству на этом темном и незнакомом пляже. Даже если полиция нас найдет, мне нельзя попадать в тюрьму. Я вспоминаю рассказы других скитальцев поневоле, которых я наслушался за последние несколько месяцев. Полиция никогда не стреляет… Когда они приказывают остановиться, нужно бежать как можно дальше. Не замирать… Мои ботинки туго зашнурованы.
Грузовик снова трогается с места, проезжая немного дальше, чем раньше. Еще один рывок – и мы окажемся у океана. Я нервничаю, как ребенок, ожидание меня мучает. Я хочу, чтобы смуглый обветренный мужчина приказал нам выйти из грузовика. Но он занят разговором с водителем и машет рукой, давая сигнал не шуметь. Мелкий засранец продолжает озорно хихикать себе под нос. Он наверняка единственный, кому не страшно, – для него это просто захватывающая игра.
Пара из Шри-Ланки сидит, обнявшись и склонив друг к другу головы. Эта картина дарит надежду.
Это успокаивающее чувство /
Когда двое сплелись всем своим существом /
Их руки, головы, талии, тела /
Их связь не ослабла, а только окрепла /
В невзгодах они держатся друг за друга /
Вместе сражаясь с тревогой и испугом.
С новым скрежетом – на этот раз более громким – грузовик трогается с места, а затем останавливается, не проехав и ста метров. Мотор визжит – грузовик-охотник, изо всех сил пытающийся поймать добычу, кричит уже от удовлетворения, когда она у него в руках.