Сгорбившихся в неподвижном сне /
Глубоко в океанские просторы /
Их уносят гигантские волны /
Несмотря на все наше усердие /
Я чувствую дыхание смерти.
Мое тощее тело и уставшие мышцы наполняет удивительное ощущение могущества пополам с ужасом. Я должен вернуться в машинное отделение.
Вода снова вторглась внутрь и опять поднимается все выше и выше. Помощник капитана в одиночестве наполняет ведра водой, взбирается по короткому лестничному пролету и изо всех сил выплескивает их обратно в океан. Часть вычерпанной воды выливается обратно на палубу и стекает под тех, кто там лежит. Друг Голубоглазого и остальные сидят на своих прежних местах – на их лицах абсолютная растерянность. Мы устали и перегорели, но я думаю, что нас всех объединяет чувство солидарности, общего дела. Мы должны найти в себе силы бодрствовать и бороться. Сон означает смерть. Я снова начинаю вычерпывать воду. Сейчас не время сидеть сложа руки.
Я в несколько укусов сгрызаю одно из яблок, которые вез с собой Голубоглазый Парень, и встаю на ступеньки. Я меняюсь с ним местами – незначительное изменение, не приносящее ни капли реального облегчения моим уставшим мышцам. Неважно, стою ли я на ступеньках или у борта лодки; важно то, что мы постоянно наполняем и опустошаем ведра, передавая их друг другу. Помощник капитана наполняет ведро и передает его мне. Я беру пустое ведро у Голубоглазого Парня и опускаю его в машинное отделение. Ритм и ускорение, контроль и скорость – мелькающие руки и ведра с тонкими ручками. Целый день борьбы с дырой, которая продолжает расширяться.
Теперь, независимо от количества сливаемой воды, ее уровень почти не снижается. Вода поднялась до пояса. Друг Голубоглазого и остальные возвращаются к насосу, хотя всем понятно, что он отключился навсегда. Мы подобны человеку, падающему с большой высоты и хватающемуся за соломинку. Жажда избежать смерти вызывает веру в чудеса. И эта вера приходит. И было бы настоящим чудом услышать рев этого водяного насоса.
Крепкий Мускулистый Парень изо всех сил пытается запустить механизм – ничего не происходит, совсем ничего. Водяной насос – труп, такой же неподвижный, как тела по всей палубе.
Ужасные волны с жутким грохотом обрушиваются на нас со всех сторон. Наша бедная лодка – теперь волны почти вдвое больше прежних – почти раскалывается надвое. Судно так качает, что помощник капитана теряет равновесие, – вода выливается нам на головы, а не за борт. Море набрасывается на нас отовсюду, а вода в машинном отделении поднимается все выше и выше.
Помощник капитана так проворен, что мы выдыхаемся и сбиваемся с ритма, роняем ведра, теряем концентрацию… и за эти краткие неловкие секунды безнадежно отстаем. Капитан без остановки вращает штурвал то влево, то вправо; он машет Другу Голубоглазого, чтобы тот позвал его помощника. Тот идет на мостик – похоже, поступила новая команда. Этот худощавый и опытный моряк без устали работал много часов подряд. Он оставляет в нашей цепочке огромный пробел и чувство нарастающей паники и невыразимого страха. Мгновения спустя вода словно обретает уверенность и взбирается на стены машинного отделения, волны с новым приступом ярости набрасываются на корпус лодки. Друг Голубоглазого замещает помощника капитана в машинном отделении, но он несравнимо слабее, к тому же его мутит от запаха перегоревшего бензина, такого резкого, что щиплет глаза. Затем в машинное отделение спускается Крепкий Мускулистый Парень; он сильнее и проворнее, чем Друг Голубоглазого. А юный Конский Хвостик занимает мое место на ступеньках. По мере того как мы меняемся местами, наша цепочка продолжает вычерпывать воду.
Я хочу увидеть ребенка из Шри-Ланки; образ этого малыша притягивает меня к корме. Я перешагиваю через почти безжизненные тела с открытыми ртами, пускающими слюни. Я направляюсь к семьям в поисках шриланкийцев.
Губы малыша потемнели и припухли. Он покоится на груди матери, но дышит более ровно, чем раньше. Эта связь между матерью и ребенком дарит такое чувство безопасности. Внезапно Беззубый Дурак приходит в себя и тащится к борту лодки. Его обильно рвет, вплоть до капель кислой желтой желчи. Следом неспешно поднимается один из наглых юнцов, пялится на ревущие волны и начинает мочиться как на кучу блевотины, так и на своих лежащих рядом приятелей. Он выглядит бесноватым, словно человек, потерявший рассудок после встречи с призраком. Пугающий океан его загипнотизировал. Его уже не волнует, куда он мочится.
Вода в машинном отделении покрыта бензиновой пленкой. Помощник капитана с тряпками и палкой ныряет, пытаясь найти и заткнуть дыру в днище лодки. Мы бесполезны и ничем не можем ему помочь, а только взволнованно наблюдаем за его тяжелой схваткой с водой. Уровень воды доходит ему до ребер, он снова ныряет с палкой и тряпкой, и каждый раз, когда он выныривает, его лицо становится все мрачнее. За все это время он не проронил ни слова, но во всем его облике чувствуется мощь воина, чьи подвиги утеряны в анналах истории. Вздувшиеся вены на его руках и голенях – это послание мужчинам, женщинам и океану. Они покрывают его костлявое тело, как сеть. Его изможденное и морщинистое лицо кажется вылепленным морем и его безжалостными волнами. Его ловкость и жутковатое молчание наводят меня на мысли, что его бесстрашная игра со смертью и темными штормовыми ночами в течение долгих лет – это его способ скоротать время. Это его вторая натура.