Но теперь он сияет, словно зная, что стоит на пороге огромного счастья и вот-вот увидит, как его мечта становится реальностью. В морщинах на его лице выгравировано, что удача наконец улыбается ему и он пережил тот страшный период, когда его преследовала смерть. Такова природа смерти; даже краткое соприкосновение со смертностью придает жизни удивительное ощущение смысла.
Кажется, что вокруг меня сидят люди, чьи мысли полны прекрасных образов из их мечтаний, – пускай их и преследуют спутанные и тревожные воспоминания. Голод препятствовал оптимизму. Но сейчас все веселы. Даже те, кто ест или курит в полной тишине, излучают радость. Наша изнурительная одиссея подошла к концу, и, поскольку британский капитан уведомил австралийскую сторону, все ожидают прибытия корабля Австралийского флота.
Голод – чрезвычайно мощная сила. Она пронизывает все. Одна-единственная фисташка или финик могут определить, выживешь ты или умрешь. Я осознал это, день за днем изнывая от голода посреди моря. Много раз я видел, как другие тайком вытаскивали финик из нижнего белья и проглатывали его в мгновение ока, пока никто не понял и не заметил, что у них изо рта пахнет едой. Все пристально изучают друг друга; их глаза выискивают жующую челюсть или движения горла.
Но теперь все эти подозрения рассеялись, уступив место радости и доброте. Мы преисполнились блаженства бытия. Я чувствую, что все мои кошмары остались позади – и все благодаря тому грузовому кораблю. Я уверен, что на этот раз избежал смерти, и вижу жизнь вокруг себя во всей ее полноте.
В этом приподнятом душевном состоянии я закуриваю одну из сигарет, всего несколько минут назад бывших источником раздора. Когда я вдыхаю сигаретный дым, его запах смешивается со вкусом пережеванного печенья.
И все же обрывки кошмара, пережитого мной в Индонезии и этом океане, до сих пор мелькают у меня перед глазами.
Бездомный скиталец /
Голодный, усталый /
Он бился с волнами /
И почти утонул.
Я понимаю, что мне нужно время, прежде чем его фрагменты улягутся у меня в голове. Но одно кажется ясным: по крайней мере, этот кошмар подошел к концу, ведь я наконец достигаю последнего этапа своего путешествия.
Мой бедный пустой желудок одержал верх, вытесняя все остальные мысли. Я чувствую его – я могу себе его представить, – все мое внимание сосредоточено на моем желудке и на пережеванной пище внутри. Как будто у меня в теле появился дополнительный орган. Голод и жажда привели меня к порогу смерти; они же заставили каждую каплю моей энергии устремиться к моему нутру.
Если бы не кто-то вроде Нашей Гольшифте, я, возможно, вообще не сидел бы на своей тощей заднице на этом жестком полу. Вместо этого я мог быть как Голубоглазый Парень… глубоко внизу, на дне океана. Конечно, сейчас настроение моря так странно сменилось… на абсолютный штиль.
Для всех судов, плывущих в Австралию, действует жестокий закон. Если кто-то погибнет во время путешествия, его тело не достигнет суши. Я слышал, что капитаны безжалостно отправляют тела людей в волны. Я уверен – если я умру во время этого путешествия, они не задумываясь выбросят мой труп в океан – вышвырнут на корм акулам.
Во время нашей первой поездки еда была наименьшей из забот. Но на этом судне люди внимательные, бдительные и голодные. Изголодавшиеся. В таком состоянии они были готовы к войне. К тому же, когда я поднялся на борт, у меня с собой не было ни крошки, тогда как остальные запаслись провизией на несколько дней.
На третий или четвертый день путешествия, когда мы миновали последний остров, обозначавший границы Индонезии, лодка остановилась. Я терял сознание от голода… Я умирал от истощения. Неуклюже пошарив в щели рядом с засаленными двигателями, я нашел одно-единственное зерно арахиса. Оно было полностью почерневшее, все в грязи. Я стер черный налет ногтем, отправил его в рот и проглотил. Теперь, спустя много времени, я могу утверждать, что оно одно питало меня все последующие дни, пока мы не добрались до грузового судна. Я выживал на одном арахисовом зерне. Хотя окружали меня люди с едой, рассованной по рюкзакам и карманам.
Во время этой поездки я в какой-то момент настолько обезумел от голода, что поднялся и начал беспорядочно угрожать остальным пассажирам. Я помню точную фразу, которую я выпалил: «Послушайте, я голоден, и для меня сейчас совершенно нормально отнять у кого-то еду… И я намерен это сделать!» Логичное утверждение. Возможно, даже философское. Но произнесено это было в момент, когда голод и страх смерти пошатнули мое душевное равновесие. Оглядываясь назад, можно сказать, что сутью этого представления была пародия на власть. Просто представьте мое поведение, жесты и меня самого, заявляющего подобное, – человека, чьи ребра так торчали, что их легко можно было пересчитать. Представьте ходячий скелет, пытающийся самоутвердиться подобным образом. Нелепая сцена.