— Я смотрю, пороху-то у тебя в запасе маловато, — остановился Владимир Васильевич и снял руку с моего плеча. — На фронт ты можешь уйти хоть завтра. Только это гораздо проще, чем здесь, в тылу, разработать такой образец оружия, который помог бы ротам, полкам, дивизиям, да и в целом фронтам, еще успешнее бить врага, помог бы приблизить победу.
— Трудно мне, Владимир Васильевич. Опыта нет, знаний не хватает.
— А кому, скажи, сейчас легко? Дегтяреву? Симонову? Или, может, Судаеву, который в блокадном Ленинграде, полуголодный, работал над доводкой своего пистолета-пулемета, а потом испытывал оружие непосредственно на передовой? Опыт, дорогой товарищ, дело наживное, знания, если сам не лентяй, приобретешь. Так что успокойся, и начнем анализировать, в чем твои промахи. Мы зашагали по аллее дальше.
— Значит, в выводах комиссии сказано, что образец не принят на вооружение из-за того, что не имел существенных преимуществ перед существующими?
— Так точно.
— Но это общее заключение. А тебе надо копнуть глубже. И прямо самому себе сказать: образец не отвечал основным требованиям, предъявляемым к такому типу оружия, как ручной пулемет.
— Как так — не отвечал? — недоуменно спросил я у Владимира Васильевича. — При разработке проекта и создании образца были учтены все конкурсные условия.
— Так то условия, а есть еще требования, которые конструктор должен предъявить сам к себе: насколько он улучшит удобство оружия в эксплуатации, максимально упростит устройство, повысит надежность образца в работе, насколько отойдет в проектировании от стандартных решений?
— Так я и старался подойти к проекту нешаблонно. — Я начал торопливо перечислять то, на мой взгляд, новое, что ввел в свой образец при проектировании и доводке.
— Оригинальность в конструировании не должна заслонять основные требования, предъявляемые к тому или иному типу оружия. Ну вот скажи мне, магазин емкостью в пятнадцать патронов — это разве питание для ручного пулемета? Автоматику ты сделал неплохую, да вот действие ее, к сожалению, недостаточно надежное, и это смазало все твои оригинальные подходы при ее проектировании. А кучность боя твоего пулемета? Она явно желает быть лучшей. Если же прибавить к этому еще и то, что некоторые детали твоего образца недостаточно живучи, то получается картина, скажем так, не из радостных.
Мы еще долго ходили по аллеям полигонного городка, анализируя вслух итоги моей работы над ручным пулеметом. Этот разговор дал мне очень многое. Главное — он учил не бояться признавать свои ошибки, быть предельно самокритичным в оценке результатов своего труда, чего мне тогда явно не хватало.
— Принято решение направить тебя опять в Среднюю Азию. — Глухов достал из кармана гимнастерки сложенный вдвое листок бумаги. — Вот тебе командировочное предписание. Сначала заедешь в Алма-Ату, в республиканский военкомат и в Московский авиационный институт, а потом — в Ташкент и на базу, где работал над доводкой ручного пулемета. Детали поездки мы сейчас обговорим...
В моем архиве сохранились командировочные предписания и временные удостоверения тех военных лет. Они попались мне на глаза, когда я разбирал свои старые-старые записи. И признаться, удивился, как много мне пришлось тогда ездить. Станция Махай — Алма-Ата — Ташкент — Самарканд — Москва — испытательный полигон — по этому кругу довелось проехать не один раз. Учился, набирался опыта, работал, искал свой, неповторимый ход в проектировании и конструировании стрелкового автоматического оружия. Как многое тогда зависело от настойчивости, от стремления не отступать перед трудностями. И конечно же, встречи с такими людьми, как В. В. Глухов, прибавляли упорства, желания работать активно, инициативно.
В один из приездов на полигон, когда меня оставили для работы в его конструкторском бюро, я загорелся неожиданной для себя идеей — разработать самозарядный карабин. Подтолкнула к этому встреча с С. Г. Симоновым, который в то время доводил и испытывал на полигоне образец своего нового самозарядного карабина, получившего потом наименование СКС-45 и заслужившего широкую популярность в войсках.
Так я поставил перед собой очередную цель в конструировании. А во временном удостоверении в те дни запишут, что я согласно приказу командующего артиллерией Вооруженных Сил главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова прикомандирован к отделу изобретательства с 20 октября 1944 года для реализации своего изобретения. Раз поставил цель — надо идти к ней, добиваться конечного результата.
Когда я встречаюсь с тружениками заводов и полей, воинами армии и флота, студентами и школьниками, мне часто задают один и тот же вопрос: «Как вы стали конструктором, не имея даже среднего образования?»
Признаться, трудно ответить на этот вопрос однозначно. Хотя по меркам 30-х годов полных девять классов, которые мне удалось закончить до начала работы в депо и призыва в армию, имели довольно солидный вес. Но убежден, дело не только в том, какое у тебя образование: среднее, высшее... Ведь не всегда инженерный диплом определяет уровень знаний.
Нет-нет, я вовсе не считаю, что не надо учиться, совершенствоваться. Без знаний, без образования, без глубокого изучения предшествующего опыта ни инженером, на конструктором, ни учителем, ни командиром стать конечно же нельзя. Однако всякое образование принесет пользу обществу, родному Отечеству лишь при условии, если заявишь себя реальной работой, если будешь постоянно ставить перед собой цель. Я бы даже сказал так: должно быть непременное стремление к решению сверхзадач. И тогда человеку могут покориться в творческом поиске такие вершины, о которых и подумать когда-то было страшно.
В годы Великой Отечественной войны, когда я работал на испытательном полигоне над доводкой пистолета-пулемета, судьба подарила мне радость общения с замечательным самородком-оружейником Петром Максимовичем Горюновым. Меня всегда поражали глубина его технического мышления, оригинальность конструкторских решений.
А ведь Петр Максимович имел за плечами всего три класса сельской школы. В 1916 году, когда ему было 14 лет, он — слесарь на Коломенском машиностроительном заводе, в 16 лет — боец Красной Армии. В 1923 году Петр вновь встал у слесарного верстака.
В начале 30-х годов Горюнов переехал в Ковров и стал работать там на оружейном заводе слесарем-монтажником, а затем — слесарем-отладчиком в опытной мастерской Бюро новых конструкций и стандартизации. В то время там работали конструкторами-изобретателями наши талантливые оружейники — В. А. Дегтярев и Г. С. Шпагин. Участие в сборке и отладке новых образцов, личное присутствие на многих испытаниях опытных конструкций, непосредственный творческий контакт с изобретателями стали для Петра Максимовича великолепной школой навыков, профессионального мастерства. К тому же он сам жадно тянулся к знаниям, своим пытливым умом докапывался до глубинной сути оружейного дела. А потом и перед собой большую цель поставил — создать пулемет, наш, отечественный, превосходящий по своим боевым качествам, простоте, технологичности стоявший в то время на вооружении громоздкий станковый пулемет Максима. С «максимом» Горюнов прошел пять лет по дорогам гражданской войны. Оружие было ему верным другом.
Но не раз Петр Максимович с горечью вспоминал, как не выдерживал «максим» напряжения боя, интенсивной стрельбы, отказывал в самую трудную минуту, как тяжело было транспортировать его на маршах, при смене позиций. Так что недостатки, слабые стороны этого оружия он хорошо познал на практике.
Начал Петр Максимович свою работу с создания деревянного макета ручного пулемета. Его и утвердили для изготовления опытного образца, прошедшего позже заводские испытания боевой стрельбой удовлетворительно. Сделали опытную серию этого пулемета. Автоматика его основывалась на принципе использования энергии пороховых газов, отводимых при выстреле через отверстие в стенке ствола. Многие детали изготовлялись методом холодной штамповки, что значительно повышало технологичность оружия. Однако испытание пулемета стрельбой на полигоне выявило ряд серьезных недостатков, требовавших доработки конструкции.