За бабушкой в молодости ухаживал Сергей Михалков, и в минуты ссор с дедом она говорила моему папе и тётке:
— Вот, а могли бы вы быть Михалковы дети.
Однажды в молодости папа, всё подсчитав, решил, что на какое-то время ему нужно стать официантом. Можно заработать хорошие деньги на будущее, тем более, что с актёрской профессией всё это можно сделать простой игрой в персонажа. Но бабушка твёрдо сказала ему:
— Лучше сделать аборт, чем иметь сына официанта.
Папа в юности мечтал о мотоцикле, буквально бредил им. Наконец подвернулась возможность купить его у кого-то в рассрочку. Бабушка, не отрываясь от вязанья, тихим как всегда голосом, предупредила папу:
— Если ты купишь мотоцикл, я разрублю его топором. Топором, Лёшенька, топором.
Переехав к морю, папа купил старенький автомобиль и в первый день простоял на нём 1 о минут у красного сигнала семафора для поездов. Не разглядел, спутал со светофором.
Жалуется мне на кого-то:
— Он, понимаешь, обсуществил мою мечту. Пришел, то есть, и убил её реализацией.
Вспоминает с сожалением, как обманул в детстве какого-то мальчика.
— Мы уезжали на дачу, уже стояла загруженная вещами машина, вот-вот позовут ехать.
А у соседского мальчишки был стеклорез с металлической ручкой, невозможной красоты, и мне тогда его до смерти хотелось получить, я давно выпрашивал.
И вот я убедительным голосом вдруг говорю ему, что если он положит стеклорез в лужу, а сам уйдет считать до десяти к стенке соседнего дома, то в луже появится ещё один новый стеклорез. Мальчик, конечно, побежал считать, а я со стеклорезом вскочил в машину и уехал.
Папа окончил театральный институт и после выпуска работал в Центральном детском театре.
— Конечно, для детей играть удовольствие небольшое. Но у нас была своя классификация. Плохо играть для десятилетних, они шуршат обертками, ждут антракта, плюются жёваной бумагой, и учительница на них всё время шипит. Хорошо играть для совсем маленьких, потому что они во всё верят. Но лучше всего играть для старшеклассников, хотя спектакль им вовсе не нужен, они уже смотрят на ножки актрис. Но зато они прячут в туалетных бачках водку, которую мы, конечно, как урожай собираем после первого звонка.
Однажды у папы был роман с девушкой, прекрасной во всех отношениях, но с подтверждённым диагнозом «шизофрения». Всё по полной программе — таблетки, приступы, больницы. Когда всё было хорошо, она любила болтать с подружками по телефону, приговаривая после пауз:
— Да ты что?! С ума сойти…
Папа и его животные завели себе ритм жизни — короткий сон, еда, прогулка по саду, короткий сон, еда. Когда я у них живу, мне всё кажется, что на кухне постоянно кто-то ест, затем гуляет под яблонями, а после уходит спать. Даже в темноте. Ночи и дня как таковых нет. А я как в затяжные прыжки — в сон, в прогулки, в еду. Если нас разбирать с карандашом по правилам русского языка, то я получаюсь подлежащим — подчеркнутым одной длинной чертой, а папа со своим зоопарком — дополнением, то есть множеством коротких.
Спрашиваю, в какую чашку наливать ему чай, предлагаю огромную с цветами. Нет, отвечает, очень большая, столько я не выпью. Давай я тебе налью половину, говорю.
Возмущается:
— Ну вот еще, столько лишнего фарфора таскать я буду!
Папин сосед по участку был в молодости военным лётчиком, но потом решил сменить профессию. Отец спросил:
— Почему, Коля?
— Да страшно, — отвечает.
Папа часто вспоминает, в минуты плохого настроения, одного столяра. Он делал рамы для всей деревни, им гордились даже в районе. Однажды ему надо было опохмелиться, но ему никто не налил. Он пошел и повесился, оставив записку: «Хер вам теперь, а не рамы».
Бабушка вышла замуж за дедушку, и их дети стали носить фамилию Фигельман. Папа эту фамилию не любил, потому что в школе его, разумеется, дразнили, а во взрослой жизни из-за неё он не стал, например, директором музея космонавтики. Женившись, он сразу фамилию сменил. Сегодня брат сказал мне, что он и его дочь думают взять себе старую отцовскую фамилию, чтобы ото всех отличаться. Король от принцесс прятал — прятал веретёна, а они всё равно нашли и понакалывались.