— Федор Михалыч, есть сигналы! Тут пять продолговатых предметов одинакового размера, и в них в каждом — устойчивый сигнал благородных металлов!, — звонко доложил лягушонок, стянув «уши» на шею. На меня он посмотрел, как житель далекой глубинки на впервые увиденную Спасскую башню, с каким-то торжественным изумлением. В это время мне сзади прилетело два одновременных хлопка по плечам, да таких, что только голова дернулась. У стариков руки были, как я помнил, жесткие. И сил явно было не занимать. От этой мысли родился протяжный, прерывистый вдох.
Сундуки извлекли с превеликой заботой и осторожностью. Выкапывали чуть ли не вручную, ладонями, а поднимали, подведя под каждый специальную подушку, куда подкачивался воздух. В надутом виде напоминало спасательный плот, ярко-желтый, хоть и чуть запачкавшийся при установке. Борта «плотов» туго, но бережно сжали ящики. К специальным «ушкам» по углам прицепили тросы и вытянули лебедкой. Она заодно сообщила, что весил каждый чуть больше центнера.
— Пять сундуков окованных семипудовых, — тихо и торжестенно проговорил Второв, стоявший рядом со мной, как будто цитировал какие-то древние источники. В грамотке про вес ни слова не было, я помнил точно. Значит, по ней выяснили только локацию, а про содержание и прочие массо-габаритные характеристики было где-то еще, о чем всяким нечаянным гражданам, вроде меня, знать было необязательно.
— Толя, два шага назад, — раздался голос Александра Васильевича, да такой, что назад шагнул даже я, хотя твердо знал, что зовут меня точно не Толей. Таким голосом только костыли в шпалы забивать, пожалуй.
— Александр Васильевич, но надо же вскрыть, посмотреть!, — протянул банкир, отскочивший от сундука, к которому подбирался с раздобытым где-то топором.
— Сунешься — я тебя сам вскрою. И посмотрю, — голос Суворова был равнодушно-тусклым, мрачным и спокойным, как лунный свет. И страшным, как если бы на этот свет я смотрел, лежа живым в могиле. Не вздрогнули от него на поляне, пожалуй, только Второв и пятеро тигров из команды товарища директора.
— Сундуки забираю я. С результатами оценки каждого из вас ознакомят. Фото- и видеоматериалы предоставят, — закончил он. Спорить с сухим мертвенно-бледным лунным светом дураков не нашлось.
Группа сворачивалась, а я, воспользовавшись тем, что Витек стоял один и готовился, кажется, упаковывать свой навесной экскаватор, подошел к нему и спросил:
— Вить, а до какой глубины оно работает?, — сапер подскочил от неожиданности, хотя шел я, вроде, не таясь.
— До двух с половиной метров, только катушку надо поменять, — ответил он, а в глазах стал разгораться азарт. Люблю увлеченных профессионалов, с ними приятно иметь дело.
— На полтора метра вправо и на метр вниз вон от того края — дотянется?, — я смутно помнил что-то про квадрат какой-то гипотенузы, но решил не увлекаться расчетами. Ну не мое это. Совсем.
— Должен, — и Витек спрыгнул в пустую яму, аккуратно и бережно придерживая металлоискатель. Сделал серьезное лицо, натянул наушники, и у меня в голове снова заиграла та песня про лягушонка в шлеме: «Тыры-дыры дын-дын. Динь — динь!». На нее еще потом группа «Воровайки», предсказуемо проигнорировав нормы международного авторского права, забавную песню сочинила, про романтично настроенного сотрудника внутренних органов. Даже не спрашивайте, откуда я знаю. Вдруг эта мелодия, игравшая у меня в голове, неожиданно раздалась снаружи. Я обернулся и увидел подходившего Федора Михайловича, который и насвистывал на ходу песенку синего лягушонка. Подойдя ко мне, он закончил мотив положенным «динь — динь». Ого, у железного Феликса проступили человеческие черты?
— Всегда, когда Витька вижу в этих дурацких наушниках — эта песня играть начинает, — на лице умницы-энтузиаста под наработанным годами, тренированным равнодушием, казалось, чуть заметно проступало смущение.
— Оригинал или кавер?, — уточнил я просто на всякий случай.
— Обе, — спокойно ответил эрудит. То есть он тоже когда-то где-то слушал «Вороваек»? Ох, чудны дела твои, Господи. За его спиной вокруг пяти ящиков, замерших на желтых надувных плотах, стояла вся группа богачей-кладоискателей, все пятеро рядом. А внутренний реалист внезапно пропел в голове: «Как награбим золотишка — впятером уедем в Рим! Динь — динь.». Я не выдержал и фыркнул.
— Тоже строчка про Рим на ум пришла? — спросил негромко тезка Достоевского. И мы засмеялись вместе. И тут сапер скинул наушники, обернулся и замер, увидев начальство.