— Думаю, да, Анют. И гепарды, и леопарды, — предположил я.
— А куда б им деться — есть, конечно. Тут же что слева, что справа — национальный парк, вот и ходят, как у себя дома. Ближе к вечеру слоны придут. А во-о-он там — бегемоты, только их отсюда плоховато видно. Но можно поближе подойти, — предложил радушный хозяин.
— Мы, наверное, к бегемотам не будем поближе подходить, — тут же отреагировала Надя звенящим тоном тревожной матери. И жены склонного к некоторой опрометчивости нечаянного богача. К некоторой регулярной фатальной опрометчивости.
— Ага, — подтвердил я, вспомнив читанные в детстве книжки и просмотренные передачи. Там популярно объясняли, что эта кожаная хреновина весом в тонну бегает со скоростью 30 км/ч, а полуметровыми зубами способна «уработать» льва, носорога и даже слона. — Вблизи мы их в зоопарке видели. Пусть пасутся спокойно.
— Хозяин — барин, — развёл руками Илюха при словах не самой ожидаемой в Восточной Африке поговорки.
Мы обошли почти всю близлежащую к домикам территорию, осмотрев и мини-аквапарк, где едва не оставили Аню — так ей понравилось брызгаться в тёплой воде. Миновали корт, баскетбольную и волейбольную площадки, к которым по причине жары крепко за тридцать не проявили ни малейшего энтузиазма. И договорились собраться вечерком у приличных размеров кострища, выложенного тёмными камнями на вытоптанной до кирпичной твёрдости такого же красно-оранжевого цвета земле.
— Что-то я расхотела охотиться, — призналась Надя, слушая, как плещется в ванной дочь. В бунгало работал кондиционер, причём неожиданно почти бесшумно, и после уличного пекла тут было просто великолепно.
— Это ещё что, — «успокоил» я, заваливаясь в кресло с покрытой испариной бутылкой какого-то местного пива, о котором, кажется, мечтал с самого выхода из самолёта. — Вот вечером сядем у костра, по небу мыши летучие с собаку размером полетят, в лесу гиены-павианы завоют…
— Да прекращай ты уже, — поморщилась жена. — Повелась я на Бадькины байки, что, мол, если на ранних сроках поучаствовать в охоте — то роды легче будут. Вроде как дух убитого зверя помогает.
— Мать, ты взрослая женщина, я извиняюсь за детали, и во всякую хреноту раньше не особо верила. С какого перепугу духу убитого зверя помогать убийцам плодиться? Где разум? Где логика? — удивился я.
— Гормонами завалило их обоих. Да что-то рано в этот раз как-то, — задумчиво произнесла Надя. Пристально глядя на блюдо с фруктами, стоявшее в середине небольшого журнального столика. — И вообще, хватит пивищем наливаться — лучше ананас жене почисти!
Я с удивлением посмотрел на маленькую бутылочку «ноль тридцать три» в руке, из которой успел хорошо если пару раз глотнуть. Но отставил в сторону и взялся за нож. Потому что, как пелось в какой-то песне про беременных: «если женщина просит — бабье „это“ её выполнять поспеши!».
Ошкурив жёлто-зеленую шишку, напластал половину шайбами. Аромат от свежего фрукта не шёл ни в какое сравнение со всеми теми, что я пробовал раньше. Выпорхнувшая, на запах, не иначе, из ванны дочь вцепилась зубами в ломтик, повиснув у меня на руке.
— Анна Дмитриевна! Это что такое? — сурово свёл брови я. — Всего полдня в Африке — а уже как самая настоящая макака! Садись удобнее и ешь неспеша, никто ж не отнимет. Только губы и щёки помой потом обязательно.
— Почему? — сложноуловимо уточнила дочь, весь речевой аппарат которой был полностью занят ананасом.
— Потому что во-первых чесаться будешь — от них, бывает, губы щиплет даже. А во-вторых — пчёлы или осы какие-нибудь местные налетят на сладкое. Я тут впервые. А ну как здесь пчёлы — с кулак? — озадачил я дочь.
Она вдумчиво посмотрела на мой кулак, в котором был зажат нож — при помощи жены и дочери половина ананаса закончилась неожиданно быстро, пришлось дорезать и вторую. И кивнула серьёзно. Теперь точно с неумытой моськой на улицу не выскочит.
Вечером, вернее, уже ночью мы остались у костра в мужской компании — дам наших и разморило от долгого дня и сытного ужина, да и прохладно, как оказалось, тут ночами.
— А как вышло, что аккурат посреди двух национальных парков тут на бережочке оказался такой оазис, да так, чтоб прям твой? — спросил Тёма у хозяина.
— Так у меня ж Манька-то — шамба́ла, — ответил тот, явно будучи уверенным, что это всё объясняло.
— Поздравляю, — искренне сказал Головин, — ну, или соболезную — не знаю, как вернее. Ты, Илюх, давно от дома отвык, я гляжу. Совсем тут обаборигенил? Поясни попроще, для военных.
— Это народ такой местный — шамба́ла. Не самый большой, типа банту или масаев, но уважаемый. Из них в этих краях большинство шаманов, которые с дождём договариваться умеют. Поэтому у племени всякие преимущества есть, что по земле, что по налогам. Дикий край, во что ни попадя верят, — как-то странно хмыкнул отельер с засекреченным прошлым.