Глава 13
Слова матери Елены меня очень поддержали. Однако всё равно было трудно. Серьёзно. Одно дело - приехать сюда на пару дней гостем (или паломницей), увидеть великолепие храма, услышать изумительное пение и совсем другое - жить в уставе с сестрами.
Всё вокруг казалось серым, враждебным, чужим. Я старалась бороться с таким настроением самым действенным из всех возможных средств - ежедневно писала помыслы. Только о себе. Только о своей внутренней борьбе. Конечно, я боялась - поскольку и в нашем монастыре, и в Малом открывать помыслы было не так уж безопасно. Но другого способа "держаться на плаву" я не представляла себе.
День, другой, третий...
Нет. Не могу.
Произнеся это почти вслух по дороге из трапезной (нужно было переодеться на послушание), я вошла в холодную, полутемную келью и... кинулась собирать вещи. При этом ревела. Сердце просто разрывалось на части. Не так уж и хотелось уходить. Но и оставаться было невыносимо.
Однако я не учла, что в Малом на переодевание отведено всего 15 минут. После этого ты должна быть на послушании, это проверялось старшими сестрами. Так что моё отсутствие обнаружили довольно быстро и пришли за мной в келью.
Картина маслом: распахивается дверь, на пороге - мать Елисавета, а я, зареванная, держу в руках почти уложенный рюкзак. И еще гора вещей на кровати.
- Что случилось?
- Ничего, - я продолжила запихивать вещи в сумки. - Я уезжаю.
- Подожди! Пойдем к матушке, так уходить нельзя!
На шум прибежали еще две сестры. Все они стояли в дверях и наперебой уговаривали меня пойти к матушке Николае и не уходить просто так. Понимая, что они не дадут мне спокойно уйти, сдалась:
- Хорошо. Я пойду.
Про себя, конечно, я твердила: уйду, все равно уйду.
В игуменскую шла "под конвоем". Сестры бдительно следили, чтобы я добралась до места назначения, не уклоняясь от курса. Матушка приняла меня сразу.
- Что произошло? - голос игумении звучал строго. Я пыталась сдержать рвущиеся наружу слезы.
Матушка недовольно повторила:
- Говори: что случилось? Не трать зря время - моё и своё.
Сквозь рыдания я проговорила:
- Я больше не могу...
Матушка знала о моем намерении уехать, ей сказали сестры. Потому объяснять даже не пришлось, и я была благодарна сестрам за это.
- Чего ты не можешь? Что тут такого трудного? Трудиться, наверно, не хочешь? Ну так это просто лень, - я покачала головой. Физический труд в Малом - ерунда, там все так организовано, что выполнять его несложно. А вот внутренние страдания...
Матушка ещё что-то говорила. Я почти не слышала. Но довольно резкий тон разговора встряхнул меня, привел в чувство. Взяв благословение, вышла. Кто-то из сестёр спросил:
- Ну что?
- Да ничего... пойду на послушание, - вздохнув, сказала я. Не столько сестрам, сколько самой себе.