В соседнем купе ехал пожилой мужчина. С первого взгляда казалось, что выходить ему не больше, чем через несколько часов: он не пил чай, не вытаскивал дорожную снедь, просто деликатно отворачивался к окну во время трапезы соседей. Мне его хорошо было видно со своей боковушки, да и слышно тоже, поскольку говорил этот дедушка достаточно громко.
И вдруг я услышала его ответ на стандартный дорожный вопрос: "А где вы выходите?".
Оказалось - в Миассе. Урал! Больше суток езды!
Дедушка храбрился и делал вид, что он не особо и голоден. Но мне кусок не шел в горло. И хотя где-то внутри меня "правильный" голос упрямо твердил, что я послушница, и мне совсем не стоит первой заговаривать с мужчиной, был еще один голос. Он звучал тише, но его слова мне были ближе. "Накорми голодного. Поделись".
Я быстро собрала еды и решительно пошла к дедушке. Тот благодарил сдержанно, но глаза светились радостью. Я смущенно вернулась на свое место, наблюдая, как дедушка осторожно пробирается к титану за кипяточком.
Не подумайте, что я рассказываю этот случай, чтобы похвалиться. Нет. Рассказываю для того, чтобы стало понятнее постоянное внутреннее противостояние человека, живущего в монастыре. С одной стороны - устав, жесткие правила. С другой - любовь, милосердие. Насельница монастыря сталкивается с такими ситуациями очень часто. Кто-то пытается выбирать второе и потом чаще всего страдает. А кто-то выбирает систему и правила, преображаясь не в лучшую сторону. Грань между простым следованием уставу и фарисейством очень тонкая. И чаще всего человек и сам не замечает, как становится самым настоящим фарисеем. Это явление проявляется не только среди монашествующих, но и среди мирян, посещающих храмы. А на самом деле нет ничего плохого в проявлении добросердечности, даже если на первый взгляд оно и нарушает какие-то правила. По крайней мере, в поезде я была уверена: малоярославецкие сестры точно позаботились бы о голодном.
Поезд прибыл на маленькую кузбасскую станцию, где я должна была выйти, в два часа ночи. Меня встречал монастырский шофер Володя. Пока ехали к монастырю, я пыталась у него вызнать: как сейчас настроение матушки игумении, что она говорит обо мне. Да, мнительность и подозрительность греховны, но я ничего с собой поделать не могла. Возвращаться было страшно.
Матушка Нектария встретила меня в главном корпусе. Радостно, приветливо, как будто никаких происшествий и не было. Повела показывать новый пол в трапезной - каменный, узорчатый, в том же стиле, как и пол в храме. Рассказывала о последних событиях в монастыре. Меня очень волновали вопросы: в какой келье теперь меня поселят, сохранилась ли в рухольной форма... и, конечно, когда меня снова оденут.
- А жить будешь во втором корпусе, - напоследок сказала матушка, - в трехместной келье.
Эта новость обрадовала. Второй корпус был теплее, уютнее, весь коридор в цветах, а еще там была библиотека.
Глава 15
Закончился Рождественский пост, начались Святки. Время праздников в монастыре проводили в приятных хлопотах. Подготовка праздничной трапезы, частые спевки, участие в импровизированном концерте - какое же Рождество без колядок? И, конечно, встреча гостей, паломников.
Для меня же после Рождества наступила особая круговерть. Мне дали послушание келаря.
Келарь в монастыре - старший по кухне. В его обязанности входит составление меню на неделю и согласование его с игуменией или благочинной, забота о запасе продуктов в келарне (монастырской кладовой), своевременная подача заявок на пополнение запасов, наблюдение за порядком на кухне и мойке, за приготовлением заготовок на следующий день, а летом прибавлялись припасы на зиму. Для новичка объем немаленький. Мне очень помогало клиросное послушание и знание богослужебного устава: ведь меню составлялось с учетом постных дней.
Отдельной заботой было меню игуменского стола. Например, понедельник был в монастыре днем постным (как говорила матушка игумения - в честь Небесных Сил, ведь монашество называют чином ангельским). Но не для батюшек. На случай, если к трапезе присоединится священник, нужно было предусмотреть скоромную еду. Для матушки игумении поначалу ставилась та же еда, что и у сестер, однако вскоре появились изменения. Дело в том, что игумения по совету своей старицы ездила в Москву к какому-то новомодному доктору, взяв с собой нескольких часто болеющих сестер. Вернувшись с кучей распечатанных листочков, матушка благословила составить особое меню для нее и этих сестер - с учетом рекомендаций.