Тан Цзюй заметил краем глаза странное движение со стороны старшего сына и успел повернуться, но не остановить Тан Куая. Юноша с необычайным спокойствием выхватил кинжал, что отец носил в рукаве, и вонзил в шею чуть выше ворота парадного ханьфу. Кровь брызнула на лицо Тан Цзюя и на его парадные одежды, залила подол и закапала на пол. Не издав ни единого звука, Тан Куай повалился набок, и кровь из вскрытой шеи потекла по доскам в сторону Главы Жу, самую малость коснувшись его пурпурно-алых одеяний.
Вскрикнув, Глава Тан бросился к сыну замер над уже бездыханным телом, в ужасе смотря на растекающуюся кровь. Его младший сын, побелев, тихо осел, но то был лишь обморок, и отцу не было до него никакого дела.
Никто и никогда не видел, чтобы из стальных глаз Тан Цзюя текли слёзы, но сегодня был действительно знаковый день. Обхватив тёплое тело, подрагивающий от безмерного горя мужчина вдруг из грозного Главы Тан стал просто отцом, лишившимся любимого сына. Из-под его шапки выбилась медная прядь, по лицу потекли белила, и вдруг оказалось, то Тан Цзюй лишь на несколько лет старше Лан Жэюя - а тому было лишь тридцать пять лет.
Придирчиво осмотрев ещё влажное пятно на рукаве, Глава Жу недовольно поджал губы.
- Ваш сын испачкал мой парадный наряд, - возмущённо заявил он.
От холодных и совершенно правильных, но неуместных слов кое-кому из наблюдавших сцену отчаянно захотелось смерти не только Тан Куая.
- Боюсь, Небеса приняли прошение Главы Лан, и проклятье действует, - горько сообщил Глава Фу безутешно рыдающему Тан Цзюю. - Скажите, вы ведь вырезали не всех мужчин рода Лан?
- Всех.
- Быть того не может.
- Всех, - признался Тан Цзюй, в жизни не ожидавший, что ему станет так неудобно за уничтожение политических оппонентов. - Мы проверили по их домовой книге.
- Быть того не может, - с улыбкой покачал головой старый Глава. - И лучше бы оно действительно не могло быть. Судя по формулировке проклятья, ваш род повторит судьбу рода Лан. Следовательно, если хоть один потомок Лан Бэня выжил, то у вас есть шанс. К любому замку подберётся ключ, к любой кастрюле крышка, и от любого проклятья есть спасение.
- Лан Жэюй был последним из рода Лан. Если только у него нет детей на стороне, его род пресёкся.
Это была чистая правда. Среди воинов, которых сразил А-Куай, были сыновья Главы Лан. Младший брат Главы Лан давно уже пропал в Бездне, а племянник Лан Жэюя умер меньше месяца назад от кровотечений. Можно продолжать ряд, но итог один: сегодня умер последний от крови Лан Бэня.
- И всё-таки я думаю, что вы ошибаетесь, - уверенно заявил Глава Фу. - И вы должны тому радоваться. Люди - они как тараканы. Сколько ни трави, хоть один уцелеет всегда.
Имена:
Тан Цзюй «举 - поднимать, выдвигать»; Тан Куай «快 - быстрый»; Лан Жэюй «热玉 - горячий нефрит»; Лан Бэнь «本 – корень, основа»; Сунбо Хуали «华丽 – роскошный»
Глава 2. Взгляд из канавы.
Восьмой год правления Сунбо Саши. Год Жёлтой Земляной Козы.
На закате в трактир "Три крысы", что стоял на пути из Уханя в Наньчан, вошёл усталый странник. Стояло позднее лето, после жаркого дня пот пропитал всю его одежду, и потому никто не удивился, что странник первым делом попросил чай. Выпив не меньше чайника, он попросил приготовить ему в дорогу несколько коробов еды и наполнить несколько фляг холодным напитком. По деталям его одежды, по выговору и манерам хозяин заведения определил уроженца провинции Аньхой, обеспеченного воина, и был с ним очень вежлив. Аньхой и Цзянсу контролировал Жу Фанья, и только последний дурак будет оскорблять людей Вернувшегося. Глава Жу не игнорировал прошения и не стеснялся порой лично являться на защиту подчинённых, а что этот усталый путник в подчинении Клана Жу, было понятно по расшитому языками пламени поясу.
Получив всё, что хотел, странник выпил ещё чаю и покинул трактир. Пока не погаснет последний луч солнца, им следовало пройти ещё несколько ли и остановиться в действительно безопасном месте. Но слишком жаркий день заставил чуть отклониться от выверенного до фэня пути, и этого воина послали в трактир за едой и, что много важнее, водой.
Десять вооружённых воинов, среди которых были и весьма опытные заклинатели, терпеливо ждали его снаружи, не заходя внутрь. Они тускло разглядывали пыльную дорогу и деревья, от скуки считая налипших на них фонарниц. Толпу не слишком заинтересованными взглядами провождали простые прохожие, справедливо полагая, что пока десять человек идут в одном направлении, не обнажая мечей, беспокоиться не о чем, а за излишнее внимание могут и наказать.
Перед тем, как идти дальше, воин ненадолго отошёл за трактир. Два чайника чая давали о себе знать. Справляя нужду, воин скучающим взором обводил окрестности, но никого поблизости не было, за исключением какого-то пьянчужки, спящего в ближайшей канаве. Видно, вышвырнули наружу, когда заснул во хмелю. Обычное дело, ну да ладно, погода тёплая, проспится и пойдёт себе дальше. И, поправив одежду, человек поспешил прочь.
Он ошибся в трёх вещах и оказался прав в одной. Во-первых, пьяница не спал. Он расслабленно лежал в придорожной пыли, скосив ясные глаза на того самого воина. Во-вторых, он вообще не был пьян. Да, он бурно праздновал с каким-то студентом день отправки в столицу для сдачи экзаменов, и он действительно заснул с перепоя, но он уже проснулся и вывел алкоголь из крови. В третьих, ошибкой было считать его простым человеком. Но да, воин был кое в чём прав: этот человек действительно валялся в канаве, и в этой ситуации не было ничего необычного. "Дао ведёт меня, и на определённом этапе своего пути совершенномудрый может и пьяным в канаве поваляться" - так бы объяснил своё поведение Бессмертный с Куншань.
Когда уроженцы Аньхоя отъехали подальше, человек потихоньку вылез из канавы и привычно поправил пучки. Зря воин не обратил внимание на причёску пьянчужки, ведь вместо одного пучка Бессмертный носил два. Он любил спать на спине, но не любил причёсываться по утрам, поэтому подобрал причёску по потребностям. По этим же потребностям он носил безразмерные одежды из некрашенной ткани, которой бы хватило на парус или палатку. И пока аньхоец справлял малую нужду у стены, ясные янтарные очи неторопливо и обстоятельно его рассматривали, оценивали, взвешивали на незримых весах и выносили неслышимый приговор.