17 сентября 2008
Снилось, что птицы остановились в воздухе, и прохожие движутся, аккуратно огибая, минуя их - распростёртых над асфальтом, вспархивающих, повисших над мостовой, застывших на полувзлёте.
30 сентября 2008
Доктор собирается в Австралию — лечить аборигенов от ретровируса (что бы это ни значило) . В моём доме устроена вечеринка по этому поводу. Люди пьют, веселятся, пляшут, обнимают ушельца, публично прощаются с ним. Несмотря на то, что я определённо имею какое-то отношение к происходящему, стесняюсь проявить чувства — мне очень жаль расставаться с Доктором, но я не нахожу в себе силы подойти к нему. Наконец, все потихоньку расходятся, и я решаюсь.
«Ну, — протягиваю ему руку, — надеюсь, тебе не будет скучно без нас — в Австралии.»
Он протягивает руку в ответ, в руке — большой стеклянный термометр: «Мы должны разломить его пополам, чтобы он служил нам знаком. Когда наши потомки встретятся, они узнают друг друга по двум половинкам термометра, идеально подходящим друг к другу.»
«Но если мы его сломаем, — беспокоюсь я, — ртуть выльется».
«Это не ртуть, — отвечает Доктор, — это светлое золото».
И в самом деле, я вижу, что термометр наполнен некой светящейся жидкостью золотого цвета. Мы переламываем его, и в моей руке остаётся стеклянный факел, истекающий золотой лавой.
Я беспокоюсь, что золото выльется, но Доктор меня успокаивает, утверждая, что эта жидкость имеет свойство наполнять собою пространство, не убавляясь и не исчезая.
«Куда бы Это спрятать?» — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.
«Зачем же Это — прятать?» — удивляется Доктор.
Вопрос застаёт меня врасплох. «Ну как же... — пытаюсь подобрать слова, — я же не могу ходить с Этим по улицам».
«Конечно можешь, — отвечает Доктор, — иначе ты не сумеешь измерить температуру, когда придёт твоё время лечить.»
2 ноября 2008
Снился Туркестан. Медные люди на жёлтом фоне. Медленные верблюды.
Потные скуластые женщины.
9 ноября 2008
Заблудился в собственной квартире: не могу найти дорогу с веранды на кухню. При этом понимаю, что стоит открыть дверь, сделать три шага, и я попаду на кухню, но точно знаю: этот путь для меня по какой-то причине закрыт.
Выхожу на улицу, и заглядываю в комнату: можно было бы забраться через окно, но на окнах решётки. Тут я вдруг понимаю, что по той же причине, что я не могу пройти из комнаты в комнату – как делал это тысячу раз, не задумываясь, я способен проникнуть на кухню через окно, минуя решётки. И в самом деле, я прохожу сквозь стекло, сквозь решётки, и оказываюсь на кухне.
Никого нет, кроме кошки, которая сидит на холодильнике – рядом со своей миской. Кошка открывает глаза и смотрит прямо на меня, прижав уши. Кажется, она меня побаивается.
Тут я задумываюсь о том, почему всё так странно – почему я не мог войти в дверь, зато с лёгкостью вошёл в окно, и понимаю: я сплю и хожу во сне. Эта мысль приносит мне облегчение, я припоминаю, что не первый раз оказываюсь в подобной ситуации, но теперь меня беспокоит расположение предметов на кухне: в самом ли деле на плите должен стоять огромный медный котёл – я не могу припомнить был ли у меня такой?
Зачем мне таких размеров посудина?
Подхожу поближе, открываю крышку, и вижу, что в котле – пусто. Тут я понимаю, что мне нужно самому забраться в котёл, и таким образом приготовить ПЕРВОЕ БЛЮДО.
Эта идея, которая теперь, наяву кажется довольно сомнительной, во сне не вызвала никаких негативных реакций. Я твёрдо знал, что не могу таким образом причинить себе вред, поскольку моё тело не способно деформироваться под воздействием жара. Более того, я понимал, что котёл этот существует только здесь и теперь, и только для меня.
10 ноября 2008
Река, и у реки — шатёр на манер циркового. Развеваются флаги, на экранах пляшут какие-то неоновые буквы, горят огни и вращаются китайские фейерверки. И — ни души, ни одного человека.
Подхожу ближе. Вход в шатёр прикрыт бархатной шторой. На ней огромными золотыми буквами вышиты слова: «КЛОУНЫ — ОТРОСТКИ ПУСТОТЫ».
