— Да, Игорек, подкинул ты мне работенку. Сейчас Иван Петрович разогреется на Крюкове и отведет на мне душу по-полной.
— Нет худа без добра, — успокоил его Можайский, — зато будет чем отчитаться в конце месяца. А ты, Игорь, поезжай к себе, тебе есть чем там заниматься. С пушкой мы и сами разберемся.
Попрощавшись с начальником, Чернов направился к себе.
Войдя в свой кабинет, он вспомнил, что не вернул журнал учета отпусков. Игорь взял с собой журнал и пошел в строевую часть. Начальника строевой части не было на месте. В кабинете находилась только машинистка Светлана Быстрова. Ее муж служил штурманом в вертолетном полку.
— Ну что, нашли что-то для себя ценное? — улыбаясь, спросила Светлана.
— Самое ценное в строевой части — это вы, Света, — улыбнулся Игорь.
В ответ на шутку она засмеялась и добавила:
— Если что-то еще будет нужно, обращайтесь.
— Мне уже нужно, — не прекращая улыбаться, продолжил Чернов.
— Я вся внимание, — игриво ответила Светлана.
— По журналу матрос Лобанов дважды за три месяца сходил в отпуск. За какие такие заслуги?
Улыбка сошла с губ машинистки.
— Это вопрос не ко мне, его отпускали по личному распоряжению командира, — с некоторым сожалением ответила Светлана.
Глава 6
Чернов вышел из строевой части и решил, что будет не лишним поговорить со старшиной полка в отношении Лобанова. Через двадцать минут он уже сидел в каптерке напротив старшины полка.
Флотская казарма ничем не отличалась от армейской. Единственным отличием было то, что на входе висела сияющая блеском рында. И названия в ней в ней были флотские: каптерка называлась баталеркой, дневальный — вахтенным, тумбочка — банкой, зато полотер, как во всех Вооруженных Силах, называли «машкой».
Старшиной полка был прапорщик Солоха Александр Николаевич. Он прослужил на Севере более пятнадцати лет, но так и не убрал из своего лексикона украинские слова. Общаясь с ним, Игорь удивлялся, почему во всех регионах, где ему приходилось служить, старшинами подразделений всегда были украинцы. Видимо, прижимистость и тяга к материальным ценностям были у них на генетическом уровне.
— Александр Николаевич, я бы хотел познакомиться с личными делами матросов, — попросил его Игорь. Он не стал ждать приглашения, а сразу снял шинель и сел на свободный стул.
— Нема пытань, — ответил прапорщик и сунул Чернову пачку листов, соединенных скрепками.
Официально на военнослужащих срочной службы в строевой части велись только учетно-послужные карточки. «Личные дела» — это была инициатива старшин. Они представляли собой автобиографию военнослужащего, его объяснительные по разным нарушениям, характеристики, листы учета поощрений и взысканий, а также фотографии. В данном случае Игоря интересовала больше автобиография Лобанова.
Чтобы не заострять внимания на его личности, Чернов стал внимательно изучать все так называемые «досье» матросов. Старшина не отвлекал его, а продолжал заниматься своими делами. Он готовился к банному дню, поэтому считал полученные на складе полотенца и куски мыла. Один раз он подошел к оперу и заговорщицки, полушепотом спросил:
— У вас найдется время провести воспитательную беседу с одним хлопчиком? Це ваш клиент с потрохами, у него в карточке уже нет места, куда взыскания записывать.
— Обязательно побеседую, но не сегодня. Вы мне напишите о всех его провинностях и что от него хотите, а я потом со всей «пролетарской ненавистью» его воспитаю, — пообещал Игорь.
Дойдя до «личного дела» Лобанова, Чернов вынужден был обратиться к Солохе за пояснениями:
— Александр Николаевич, а почему у этого матроса в личном деле только одна автобиография? Даже карточки поощрений и взысканий нет.
— Да потому что у нас он только числится. Он круглосуточно живет в вычислительном центре, даже спит там. У него в кубрике и кровати нет.
— А командир об этом знает?
— Конечно, он его туда и определил, — с некоторой обидой заявил прапорщик.
— Ну, в наряды-то он ходит? — продолжал интересоваться Чернов.
— И в наряды его ставить нельзя. Он работает в интересах командира. Вот «така важна птыця» у меня служит, — с нескрываемым сарказмом ответил старшина.
Чернов усмехнулся и начал читать автобиографию. Она была написана красивым, хорошо поставленным почерком. Из нее он узнал, что матрос Лобанов Сергей Николаевич родился в Москве, окончил среднюю школу с золотой медалью. В этом же году поступил в МВТУ им. Баумана на факультет робототехники и комплексной автоматизации. Со второго курса был отчислен по собственному желанию, после чего был призван на действительную военную службу на флот. Дойдя до этого эпизода автобиографии, Чернов вновь обратиться к Солохе: