— Да, сегодня первый день. Никак не могу еще настроиться на работу.
— Ну и не надо себя заставлять. Лучше расскажи, где был, что видел. Мы на следующей неделе тоже с мужем уходим в отпуск. Ты не представляешь, как мне уже здесь все надоело.
Игорь в который раз начал рассказывать о проведенном отпуске. Закончив повествование, он практически без паузы, чтобы избежать лишних вопросов, попросил ее:
— Дайте мне, пожалуйста, дело с актами об уничтожении секретных документов и дело со служебными расследованиями.
Улыбка сошла у нее с лица, и она нехотя пошла к шкафам с секретной литературой.
— Что-нибудь случилось? — с легким волнением в голосе спросила Самбурова.
— Нет, просто хочу посмотреть, что произошло в части за время моего отсутствия.
— Пожалуйста, — пытаясь казаться спокойной и равнодушной, протянула она капитану два дела и журнал выдачи документов для росписи в получении.
Чернов расписался за получение в журнале и карточках-заместителях, которые передал женщине, а затем направился в свой кабинет. Едва за ним захлопнулась дверь, как бдительная сотрудница секретной части сразу же позвонила начальнику штаба:
— Игорь Игоревич, заходил особист, взял дело со служебными расследованиями и акты списания секретных документов.
— Черт бы его побрал, откуда он взялся на мою голову? — выругался тот. — А зачем ты ему их дала?
— А как я могу ему не дать документы? Он имеет право беспрепятственно их получать, — резонно возразила женщина.
— Ладно, пусть копается, — окончательно разозлился начальник штаба и бросил трубку.
Игорь зашел в свой кабинет, осмотрелся вокруг после полуторамесячного отсутствия, вытер накопившуюся пыль со стола и принялся изучать полученные документы. Интересующий его акт был подшит в дело последним листом. Чернов перечитал его. Стандартная форма: комиссия в составе подполковника Федотова, капитана 3-го ранга Омельченко и прапорщика Горохова отобрала для уничтожения путем сожжения следующие наименования документов как не представляющие исторической и документальной ценности. Дальше шел перечень телеграмм с учетом их номеров, ключи к шифровальной машине и последним пунктом отмечена таблица с указанием регистрационного номера. «Странно, — подумал Игорь, — как может кодовая таблица не представлять документальной ценности, если она необходима для работы с шифровальной машиной и имеет гриф «Совершенно секретно»? Надо задать этот вопрос начальнику штаба».
Он запер дверь кабинета и направился к подполковнику Федотову.
— Разрешите? — спросил Чернов, войдя к нему в кабинет.
— По какому праву вы врываетесь ко мне без предупреждения, особенно когда я работаю с секретными документами? Что за хамство? — заорал подполковник.
Игорь не был готов к такому развитию событий и на некоторое время оторопел. Затем, взяв себя в руки, спокойно ответил:
— Я к вам зашел по служебному вопросу, а не просто так поболтать. Если вы так ревностно беспокоитесь за режим секретности, то почему работаете с секретными документами при открытых дверях? И не забывайте, что вы для меня не начальник, а я вам не подчиненный. Я здесь представляю Комитет государственной безопасности, и если я к вам зашел, значит, и мой вопрос к вам не праздный.
— Ты капитан, а я подполковник, поэтому перечитай устав, может, вспомнишь о субординации.
— О субординации я помню всегда, но, видимо, придется последовать вашему совету. Я надеюсь, вы будете себя более комфортно чувствовать, когда вопросы по поводу незаконного списания кодовой таблицы вам будет задавать лично полковник Иващенко, а не я. В обычной жизни он не опускается до уровня начальника штаба полка, но, учитывая серьезность ситуации, думаю, с удовольствием уделит вам время, — с сарказмом ответил Чернов и демонстративно направился к выходу.
— Постой, — закричал Федотов и через пару секунд добавил: — …те.
Он был в курсе, как разговаривает начальник Особого отдела КГБ СССР по ВВС флота с офицерами полкового звена. Недавний пример общения с полковником Шкилевым долго муссировался среди командиров и их заместителей в гарнизоне.
— Слушаю вас, товарищ подполковник, — Игорь сделал ударение на последнем слове.
— Да не обижайся на меня, с утра завели вводными, вот и не сдержался, — примирительным тоном сказал Федотов.