В тайге, придя на место, где было закопано оружие, я никого из своих не встретил. Товарищ, предупредивший меня, скрылся в другом направлении, и в лесу мы с ним не встретились.
Откопав винтовку и прождав до полудня, направился к селу разузнать, в чем дело. Из леса с горки видна была вся площадь, буквально усыпанная народом, но понять, что там делается, было невозможно. От одного крестьянина, ехавшего из Тасеева за дровами, узнал, что в селе арестовано около 30 человек. Стало ясно, что арестовали всех наиболее активных работников, и, действительно, в числе арестованных были Денисов с сыном, Анатолий Буда и др. Мне неизвестна была лишь судьба Федора Астафьева, ибо он был в это время на покосе.
Все арестованные были отправлены в Канск, из них трое — Денисов П., Денисов А. и Анатолий Буда — были расстреляны. Первые двое как заложники, уже после нашего выступления, а Буда тогда же, сразу, по распоряжению полковника Ушакова. Остальные, в конце концов, были освобождены. На этом же сельском сходе был опубликован приказ полковника Ушакова, которым я был объявлен вне закона, и каждому разрешалось убить меня на месте без суда и следствия. Ночью я встретился с несколькими товарищами. Уже с ними вместе мы еще раз ходили в Тасеево на разведку, но, видя, что пока больше ничего не придумаешь, отправились в тайгу на то место, где нами было припасено продовольствие. В тайге прожили с месяц, после чего вернулись обратно в село. На полях около Тасеева прожили почти весь сентябрь, в конце сентября снова ушли в тайгу. Но из прежнего состава товарищей, бывших с нами в тайге, не пошли Усачев и А. Дюков, которые решили добровольно выйти и дать себя арестовать. Астафьева же Федора, ввиду того, что его мало кто знал в лицо, мы снабдили документами, которые добыли через ношинскую ячейку, и отправили под видом шорника по деревням для связи с подпольными ячейками. В тайгу направились разными путями и должны были встретиться на условленном месте. Я шел вместе с Роновым. Двоеглазов на условленное место не пришел: по нашим предположениям его по дороге пристрелили напавшие на него два самогонщика, которые впоследствии были нами изловлены и за контрреволюционные действия расстреляны.
Так, без особых перемен, прожили мы до декабря.
В конце ноября приезжает ко мне один товарищ с сообщением, что Канская организация думает пойти на открытое вооруженное выступление и просит нас прийти к ним для совместных действий. Обсудив это предложение, мы признали его совершенно неосуществимым, так как не было никакой возможности вооруженному отряду в 70 человек пройти незамеченным расстояние в 150 верст. Поэтому мы отказались от предложения как явно несерьезного и фантастического{12}.