Не могу не сказать и о Юрии Васильевиче Силантьеве, дирижере эстрадно-симфонического оркестра ВР и Т. Без него не обходился ни один эстрадный концерт, ни одна авторская программа. Но не только песня была в центре его внимания. Он был необычайно эрудированным человеком, знал иностранные языки, брался за самые трудные партитуры. Вспоминаю его работу над оперой Десау «Лукулл», которую он сам перевел с немецкого. Или же «Порги и Бесс» Гершвина с только что появившемся тогда на радио молодым Львом Лещенко и многое другое. А сколько было оперетт!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Отделом симфонической и оперной музыки и музыкального театра, где я начала работать, руководил в те годы Константин Константинович Сеженский, музыкант большой культуры, человек с необыкновенным чувством юмора, остривший по всякому поводу, и вместе с тем человек очень деятельный. Если нужно было срочно сделать какую-то музыкальную программу (а тогда ведь, если приезжал в Москву высокий гость из другой страны, то тут же давали инструкцию сделать что-то соответственное; если из Польши - польскую программу, из Греции - греческую и т. д.), то он сам первым включался в работу, бегал по этажам - в картотеку, фонотеку, а если было необходимо прослушать что-то, то и в аппаратную. А был он уже в солидном возрасте.
Да и весь коллектив у нас был замечательный: Николай Николаевич Мясоедов, специалист по камерной музыке, по симфонической - Всеволод Васильевич Мурюшин и Игорь Олегович Мамин (говорили, что он имеет какое-то дальнее родственное отношение к писателю Мамину-Сибиряку). У Игоря была удивительная память. Он мог сходу назвать номер записи той или иной симфонии и даже ее хронометраж, то есть время звучания. Оперной музыкой занималась тогда Ольга Михайловна Гуровская, в прошлом солистка Всесоюзного радио.
Я еще застала те времена, когда на радио существовала вокальная группа, которая участвовала в «живых», прямо идущих из студии в эфир передачах. Мне пришлось непосредственно общаться и с Людмилой Легостаевой (ее низкий грудной тембр напоминал Н.А.Обухову), и с прелестной женщиной и прекрасной певицей Александрой Яковенко. Я делала небольшие передачи и о Лидии Казанской, Борисе Добрине, Алексее Усманове, Людмиле Исаевой. Восхищалась молодыми тогда певицами - Людмилой Симоновой, исполнившей сложнейшую партию Бабуленьки в «Игроке» Прокофьева, и Людмилой Белобрагиной, которая с успехом пела не только произведения современных композиторов, но и с блеском исполняла оперетту. И, конечно, мне приходилось общаться с Анной Кузьминичной Матюшиной, которая через некоторое время сменила заведующего вокальной группой Левона Хачатурова. А история этой группы началась намного раньше и связана с такими выдающимися именами, как Надежда Казанцева, Зара Долуханова, Наталья Рождественская, Георгий Виноградов, Владимир Бунчиков, Владимир Нечаев. Тогда был расцвет вокального искусства на радио. Оперы и концерты шли «в живую», и это было очень ответственно. В конце 60-х - 70-х это еще практиковалось. Потом уже, когда была открыта 5-ая концертная студия, в которую стали приглашаться зрители, эта традиция возобновилась.
Заместителем Сеженского был Михаил Иосифович Кац, занимающийся духовой музыкой. Он был назначен на эту должность как человек партийный, поскольку сам Сеженский никогда в партии не состоял. Но его узкая специализация духовика и отсутствие многих знаний в области культуры и искусства, мешали ряду редакторов установить с ним уважительные отношения. Не нравилось и его требование в отделе почти что армейской дисциплины. По иронии судьбы через несколько лет, теперь уже в отделе эстрады, наши с ним столы окажутся рядом, когда он уже не будет никаким начальником, а будет редактором духовой музыки, добросовестно выполняющем свое любимое дело, и очень компанейским, приятным человеком.
Тому, кто никогда не был на радио, наверное, трудно представить весь механизм вещания. Встречи с авторами, работа за столом в редакции, обсуждение будущей передачи с режиссером и музыкальным редактором, выбор артистов, запись, монтаж текста, подбор пленок, соединение музыки с голосом ведущих, наложение. Когда это был большой спектакль или концерт, то к этой работе подключался еще и звукорежиссер, так как от качества записи во многом зависел и успех передачи. Со всем этим мне надо было сначала познакомиться. Моя должность называлась литературный редактор (это уточняющее определение не записывалось в трудовой книжке), в обязанности которого входило писать вступительные тексты либо о каком-то композиторе, либо об отдельном музыкальном произведении, а позднее сочинять «подводки» (так на радио называют текстовые вставки между номерами) и редактировать тексты внештатных авторов. Если мой собственный текст превышал размером машинописную страницу, то за это уже мне, штатному автору, платили и гонорар, так же, как за оригинальные радиокомпозиции и сценарии. Но все это было потом.