В половине июля светлейший князь перенес главную свою квартиру в Бендеры, где собрано было большое число войск[123]. Граф Суворов занимал Фокшаны; генерал-поручик Потемкин получил в командование корпус, состоявший при Фальче, который значительно был усилен.
Во время сих происшествий фаворит Мамонов, женился, а место его занял П. А. Зубов, который потом пожалован был светлейшим князем, а братья его графами. По кончине князя Г. А. Потемкина был (он) столько же, как он, силен, не имев его гения.
В исходе сентября послан был большой корпус под командою артиллерии генерал-аншефа И. И. Меллера-Закомельского к Килии. Как Днепровский полк получил в укомплектование рекрут, заразившихся кровавым поносом, а потому в поход идти был не в состоянии, то перешел я во вновь сформированный из Санкт-Петербургского полка Свято-Николаевский полк, поступивший в корпус генерала Меллера.
Корпус, не доходя упомянутой крепости верст за десять, имел роздых. В ночь командирован был генерал-поручик Самойлов для занятия ретраншамента, около сей крепости расположенного. Самойлов разделил свои войска на три колонны: правою командовал бригадир (конно-гренадерского полка, что был Малороссийский гренадерский, но еще не снабженный лошадьми) B. C. Шереметев. Среднюю колонну вел сам Самойлов. Левою командовал храбрый генерал-майор Мекноб. Перед выступлением Самойлов созвал колонных командиров и полковников и объявил им, что как по верным известиям весь гарнизон и с жителями в Килии не более был пяти тысяч турок, то ежели они выгнаны будут из ретраншамента, нужно стараться на плечах турок войдти в крепость; это легко могло бы быть, если бы турки занимали ретраншамент.
Все, будучи заняты таковою мыслию и таковым предприятием, шли с решительною бодростию. Ночь была самая темная; к несчастью, ретраншамент был очень обширен для малочисленного гарнизона, а потому как оный, так и форштат[124] турками был оставлен.
Средняя колонна прежде других дошла к ретраншаменту, и как Самойлов не нашел тут неприятеля, то и приказал войску, голову колонны составлявшему, закричать «ура!». Прочие, бывшие в хвосте, приняв сигнал «ура!», думали, что неприятель побежал, опрокинули голову колонны и бросились к крепости, не слушая ни генерала, ни прочих своих командиров. Правая колонна, услыша «ура!» средней, бросилась также к крепости. Левая колонна одна удержала порядок, заняла ретраншамент и расположилась в оном.
Килия построена на клине Дуная, и сия великая река как бы составляла ее фланги, которые прикрыты были по обеим сторонам флотилиею. Наше войско, бывшее в расстройстве, встречено из крепости было пушечными картечными выстрелами и ружейным огнем, а с флотилии ядрами. В таком несчастном отпоре, претерпевая сильные поражения, бросились наши войска к левой части ретраншамента, занятого колонною генерал-майора Мекноба, которая приняла своих за турок и открыла по ним ружейный огонь. Тогда беспорядок сделался общий; солдаты вышли из повиновения, разбрелись по форштату, расположенному между крепостью и ретраншаментом, предались всяким неистовствам, перекололи всех армян и греков и ворвались в армянский монастырь, истребляя и опустошая все, что ни попалось.
Между тем весь корпус подошел и занял лагерь верстах в четырех от крепости.
Командующий генерал с прочими генералами взошли на случившийся перед лагерем курган; ветер был ужасно сильный со стороны лагеря; ни одного выстрела было не слышно, но мелькание огня наподобие фейерверка представляло вид удивительный. Генерал беспрестанно посылал к Самойлову узнать о причине виденного, но Самойлов, думая привести в порядок войска, посланных удерживал при себе. Наконец начало светать; полковник принц Филипштальский[125] прибыл от Самойлова с донесением о случившемся и [о том], что [Самойлов] не может привести в порядок расстроенные войска.
125
Тот самый, который столь славно защищал крепость Гаэту в Неаполитанском королевстве от французов.