Барон Игельстром созвал военный совет [и] требовал мнения: остаться ли в Варшаве или со всеми войсками идти разбить Костюшку и тем при самом начале задушить революцию?
Причины не оставлять Варшаву [были] следующие:
1) Как единственно из варшавского арсенала могут польские войска быть снабжаемы, без чего Костюшка, не имея потребных снарядов, должен вскоре разными русскими и прусскими отрядами быть истреблен. 2) Ежели оставить Варшаву, все польские войска, соединясь, присовокупя к тому вольницу варшавской буйной черни, составят значительный корпус. 3) В Варшаве есть главное место непременного правления, преклонного к нам, которое, как и приверженных к России, подвергнем опасности, предав их в руки неприязненной партии. 4) Король не может остаться без нас в Варшаве, а пожелает ли он выехать с нашими войсками? Ежели он поедет, то какая будет тягость за собою возить и оберегать его?
Совет, вняв сии обстоятельства, решительно положил: остаться в Варшаве.
За несколько дней до 6 апреля, казалось, все успокоилось. Однако ж была молва, что накануне вечером из арсенала в окошки выброшено было для черни до 50 000 патронов.
Шестого, в четыре часа утра небольшой отряд конной польской гвардии выступил из казарм и напал на наш караул, поставленный между сими казармами и железными воротами Саксонского сада. Караул выстрелил два раза из пушек, принужден [был] оставить их и отступить, а польский тот отряд, подрубив у лафетов колеса, возвратился в казармы. После сего вся конная гвардия выступила; часть отправилась к арсеналу, а другая к пороховому магазину. Сею атакою началось неприятельское действие. Вскоре сигнальными пушечными выстрелами из арсенала давали знать: польским войскам быть на назначенных местах, а черни собираться.
Из арсенала выдавали черни ружья и сабли; во всем городе было слышно: «До брони! Ратуйте отчизну!»[169]
Народ занял дома, близ которых расположены были наши войска; из окошек стали по ним стрелять, бросать каменья и все чем ни попало.
Многие офицеры не могли прибыть к своим командам; сношение наших войск [было] прервано; редкие генеральские приказания доходили, к кому посланы. Полк Дзелинского обошел пост батальона Клугена другою улицей и атаковал г<енерал>-м<айор> Милашевича, который при самом начале был ранен. Полковник князь Гагарин был ранен и потом народом убит. Войска наши не скоро собрались на назначенные места, и расстройство сделалось общее. Квартира барона Игельстрома была атакована со всех сторон. Хотя неоднократно возмутители были отражаемы, но число их беспрестанно умножалось. Один только батальон майора Вимпфена прибыл к генералу, да под вечер пробился с батальоном майор Титов. При главной квартире находились: генерал-поручик Апраксин, генерал-майор гр. Н. Зубов, генерал-квартирмейстер Пистер.
В начале сражение происходило на Сенаторской улице и у дома, занимаемого главнокомандующим; по многим атакам и отражениям наши войска заняли дома комиссии. От короля прислан был генерал Бишевский с предложением, что в Варшаве будет усмирено, ежели Игельстром с войском выступит. С ответом генерал послал своего племянника, подполковника Игельстрома, который и поехал вместе с Бишевским, но народ его умертвил. После чего король опять прислал [сказать], что ежели Игельстром желает выступить из Варшавы, то он без оружия может выйти, и назначено ему будет, по каким улицам проходить; на сие предложение не дано было ответа. Весь тот день сражение продолжалось.
На другой день поутру сражение опять возобновилось, но неприятель везде был отражен. После полудня снова начались нападения; беспрепятственно, с небольшою потерей, можно было бы, оставя Варшаву, соединиться со всеми войсками, но Игельстром никак не хотел оставить ни города, ни дома, в котором он жил. Прочие наши войска в разных частях города, не получая никакого приказания, претерпевали поражение. Генерал-майор Новицкий вывел некоторые батальоны в Иерусалимские ворота к парку нашей артиллерии, стоявшей у Воли; многие батальоны сами собою к оной присоединились, оставя генерала в самом критическом положении. Генерал-[майор] артиллерии Тищев был убит. Прусский генерал Волки, начальствующий войсками близ Варшавы, прибыл к оной, имея с собою не более тысячи человек, и расположился у кладбища, по правую сторону порохового магазина.