Ужинали при свете керосиновой лампы, хотя на улице ещё светло. В зимовье — что в погребе: окна почти полностью засыпаны снегом. В избе есть транзистор, он разговаривает и даже поёт. Приёмник работает отлично! На средних волнах берёт «Маяк», «Молодёжный канал», радио «Юность». На дальних волнах — «Радио-1». На транзисторе также есть короткие волны. Размеры его — со стандартный двухволновый приёмник.
Впоследствии купит себе такой же приёмник, «Россия-101». Не сразу — дерьма на прилавках полно, транзисторы марки «Россия» на прилавках долго не залёживаются. Дефицит распространяется даже на хорошие транзисторы! Буквально на всё распространяется дефицит. Как сказал Михаил Жванецкий: «Всё нормально, Григорий? — Отлично, Константин! Всего хватает, всего в достатке. Просто нас больно много развелось. Широка моя страна родная, и ничего в ней не хватает на всех!».
В будущем Тимоха станет строить избы, скажем, под ключ. Планировка внутри избушек будет, как на Ломоносовском зимовье. — Считает, что такая планировка классическая, лучше не бывает. Когда это будет?..
А пока что завтра они уйдут, дверь задраят наглухо, как в подводной лодке, да еще лопатой подопрут! Фотографировались при свете керосиновой лампы. Парниша работал ручной выдержкой, Гошу научил. Точней, сказал, сколько секунд держать шторки фотоаппарата открытыми. Струбцина и тросик для ручного спуска входят в туристический комплект фотопринадлежностей.
В девять часов вечера легли спать. Зачем керосин жечь? Завтра день тяжёлый: надо перевалить хребет Шренка. Так что спать легли пораньше. Нет, товарищи туристы! Вы что, в гостинице находитесь? — Вы находитесь в охотничьем зимовье! Охотник пожил да ушёл. Он здесь не хозяин. Хозяева — те, кто постоянно здесь живёт. Хозяева голодные, холодные. А тут тепло пришло, появилось, чем поживиться, что погрызть. Только загасили лампу, — хозяева пошли в атаку по всем направлениям. Узнали ребята, что есть на самом деле охотничье зимовье! В будке на речке Жуковке не было такого беспредела…
Мыши стали бегать по столу. Загремела крышка на кастрюле с супом, стоявшей на полу. Тимоха направил луч фонарика на кастрюлю. Десяток мышей — кто на кастрюле, кто рядом — на мгновенье замерли. Бросились врассыпную, попрятались, твари серые.
Поспали, называется. Подъём! Парниша зажёг лампу. Пол пачки сахара раскиданы по столу. Расчувствовались как дома, сахар оставили на столе. На кастрюлю пришлось положить топор, сахар и хлеб убрать. Два куска хлеба мыши успели не то схарчить, не то утащить.
Грызуны обнаглели, при горящей лампе стали бегать по избе, запрыгивая на столы, на нары. Озверели, что ли? Воевали с мышами до двух часов ночи. Со стороны мышей потерь нет — больно юркие, быстрые, сволочи!
У ребят потери, измеряемые нервными клетками, огромные! Да лучше бы это зимовьё сгорело! Спали бы в палатке! Холодно, зато спокойно, нервные клетки в целости и сохранности. Сон всё-таки сморил бойцов. Засыпая, Тимоха с ужасом думал: «Как охотники здесь живут?». Ему стало жалко охотников. Прожил неделю в зимовье — и прямым ходом, не заезжая домой, в больницу, в неврологическое отделение.
Спал недолго. Муха разбудила: на нос села. Какие мухи ночью зимой? Муха слетела, снова на нос села. А почему муха не жужжит? Немая? Открыл глаза, луна как раз в окно светит. Перед лицом на подушке сидит мышка, большая, жирная и пушистая, сволочь! Обнюхивает туристическую рожу, думает, с чего начать: то ли нос отгрызть, то ли губу схарчить?
Подпрыгнул в положении лёжа. Оказывается, по носу мышь усами прошлась и не один раз. Сон как отрубило! Наверху, на чердаке, стадо мышей: грызуны пищат, бегают, прыгают. Потолок из досок и, несмотря на то, что сверху слой земли, слышимость отличная. Можно подумать, что на чердаке бегают мыши размерами с кошку. Поспали, называется. Подъём номер два!..
Зажёг лампу, завёл печку. В избе свежо. Гоша тоже поднялся, — ему мыши хотели ноги откусить, пятки грызли! Попили чаю, сидят, торопят время: скорей бы рассвет! Матерят мышей, а им маты — что об стенку горох. Но бегать по избе прекратили. Мыши, наверное, догадались, что Тимоха на гране срыва. Вот-вот схватится за топор. Получится как в мультфильме «Ну, погоди!», когда волк со штангой гонялся за бабочкой и в итоге разнёс полстадиона. Парниша разнесёт зимовьё полностью, это не стадион, — избушка маленькая! Вот вам и джентльмен таёжный! Гостеприимное зимовье, мыши от избытка чувств лезут целоваться. Радости-то сколько! — Наконец-то к ним тепло пришло!..
Скоро туристы уйдут — будет вам тепло, твари серые. Здесь мыши не серые, скорей коричневые, симпатичные, однако, сволочи. Шубки больно красивые. Мышки сбитые, пухленькие, что шарики меховые. Не то, что мыши, живущие в домах под полом, — длинные, худые, противные. А характер, видно, один. Грызун, он что в лесу, что в хате под полом — в уме одно: кабы что сгрызть. Раньше Тимоха думал, что в тайге самый страшный зверь — комар. Ошибался. Оказывается, самый страшный зверь — мышь, и не только в тайге. Недаром слон мышку боится.