— Так, ясно. Продолжайте, — кивнул я коллегам. Вместе с доктором мы подошли к трупу. Став на одно колено, врач-криминалист ловко и быстро делал свое дело. На теле убитого следов насилия или борьбы он не обнаружил. Только на правой стороне головы, неясно различимые среди волос, виднелись две глубокие продолговатые вмятины.
— Взгляните сюда, майор. — Доктор поднял короткую, массивную кочергу из литой бронзы, валявшуюся возле камина. — Вот этим он был убит.
— Вы в этом уверены?
— Да, безусловно. Раны на голове — следы от ударов этой штукой. Первый же проломил череп у основания уха. Кровоизлияние внутрь, на ковре почти нет следов крови, смотрите сами.
— Не спешите.
Осмотрев и проверив все еще раз, врач подтвердил свое первоначальное заключение: смерть наступила не менее суток тому назад. Детали и клинические обстоятельства смерти могли быть установлены только после вскрытия. Я распорядился отправить труп в морг, санитарная машина подошла через четверть часа.
Наступила наша очередь. Не первый год мы работали втроем, осмотр места происшествия продвигался быстро, без лишних слов и согласований. Мельчайшие детали обстановки каждый заносил в блокнот.
Квартира состояла из двух квадратных комнат, разделенных просторным холлом, была хорошо, со вкусом обставлена. Если не считать нескольких выдвинутых ящиков да двух-трех книг на полу, никаких следов беспорядка не было заметно. Ценные картины в тяжелых рамах, украшавшие стены холла и обеих комнат, висели на своих местах. Пушистый турецкий ковер на полу, изящные безделушки и украшения из серебра и фарфора, золоченые блюда, хрусталь в дорогой оправе, выставленный на полках и полочках, столах и столиках, — все это казалось нетронутым. Множество всевозможных часов, стенных и настольных, музыкальным перезвоном отмечали каждый час или полчаса.
Складывалось впечатление, что неизвестный злоумышленник вовсе не собирался грабить квартиру, а искал что-то определенное, ему хорошо знакомое. Удалось ли ему это сделать? На этот вопрос должен был ответить следователь.
Первым шагом при расследовании такого рода преступлений является, как правило, подробный опрос родственников покойного, а также беседа с обитателями дома, в котором совершено убийство. Необходимо выяснить, что они думают по этому поводу, что знают о жертве преступления, не подозревают ли какое-нибудь конкретное лицо. Радиоприемник между тем продолжал работать — передавали инструментальную музыку. Я приказал участковому:
— Пригласите сюда супругу привратника.
— Я здесь, на лестнице! — прозвучал женский голос.
— Пройдите на кухню, будьте добры. Я должен задать вам два-три вопроса.
Жена привратника, как мне показалось, чуточку нервничала.
— Входите, входите, любезнейшая, не волнуйтесь. Покойника увезли, в кухне нам никто не помешает. Вот так, садитесь. С какого времени проживал Золтан Бенде в вашем доме?
— Очень давно. Мы с мужем живем здесь уже двадцать два года, а их семья проживала здесь еще задолго до нашего приезда.
— Чем он занимался?
— Насколько мне известно, был он человек ученый, прежде где-то преподавал. Только уже давно вышел на пенсию. Имел двоих детей. Сын тоже наукой занимается, а дочь вышла замуж и уехала в Америку. Каждый месяц от нее приходил ему перевод, иногда сто долларов, иногда сто пятьдесят.
— Где живет сын Бенде?
— В Кишпеште, могу дать адрес.
— Кто убирал квартиру и готовил старику еду?
— Он дома не кушал. Знаю только, что обедал всегда в маленьком ресторанчике, тут по соседству, на углу, платил за месяц вперед. А убирать квартиру приходила Юлишка. Она работает в семье Бенде с девичьих лет, с тех пор, когда его жена была еще жива.
— Супруга Бенде умерла давно?
— Лет шестнадцать или семнадцать тому назад.
— Вы знакомы с Юлишкой?
— Конечно, много лет.
— Расскажите о ней немного.
— Видите ли, господин майор, я не люблю говорить о людях дурное.
— Правильно, только это зависит от того, что считать дурным.
— Дело в том, что ее выдал замуж сам старый господин Бенде, теперь она по мужу Шандорне Биро. Красивая женщина, ничего не скажешь, хотя ей теперь уже под пятьдесят.
— Что же в этом дурного?
— Болтали, будто бы Юлишка была прежде у старика чем-то вроде любовницы. Может, и неправда это, только знаете, какие у людей языки.