Да и уверенности в том, что они шли по следу грабителей, у нас не было. А если все-таки?.. Значит, ночной вахтер сказал неправду. Он или сам замешан, или заснул под утро и не смеет признаться. А может быть (в такую мерзкую погоду это немудрено), забылся, впал в этакую полудрему, что и сам не помнит об этом? Если первая версия правильна, то нетрудно представить, что именно он дал указание (или совет) уборщице навести в конторе идеальный порядок.
Однако ни вахтер, никто другой в то утро не давали уборщице ни указаний, ни советов. Старушка утверждала, что и на сей раз она убирала помещение, как всегда, на совесть. Это же подтверждали и другие работники конторы.
Тогда что же с вахтером? Если он вздремнул, очень трудно предположить, что взломщики выбрали именно то время, когда сторож спал. Следили за ним? Но как? Набрались смелости перелезть через забор, пройти через ярко освещенный двор, открыть дверь в здание, выполнить свою работу и тем же путем обратно? И все это за те минуты, когда вахтера одолел сон? Для такого предположения нужна слишком богатая фантазия, стечение такого количества случайностей, которые нельзя реально учитывать при расследовании преступлений.
Опрос вахтера, изучение его личных данных, обстоятельств семейной жизни, оценка его умственных и прочих качеств приводили к выводу: он не мог быть ни преступником, ни соучастником кражи.
Дальнейшей нашей задачей было помочь ему освободиться от нервозности, от страха перед следователем. Нужен был непринужденный, доверительный разговор, в ходе которого могли быть выяснены некоторые стороны, возможно, его невольной роли. Разумеется, на все это мало десяти минут, одного-двух часов и даже целой долгой беседы.
Вскоре по заводу пошел слух, что ночью из сейфа выкрадено все жалованье рабочих и в этот день зарплату выдавать не будут. Возмущение людей мы попытались использовать в интересах следствия. Через заводскую радиосеть подробно рассказали рабочим, что произошло ночью, и просили помочь в расследовании: если есть какие-либо подозрения или замечено что-то необычное, сообщить нам.
После допроса уборщицы и вахтера мы приступили к беседе с руководителем бригады кассиров Мольнарне, к выяснению ее роли.
Тут надо сказать: официально она не числилась бригадиром кассиров, но в последние месяцы постоянно возглавляла их работу.
Поинтересовались, как проходила выплата зарплаты. Деньги круглой суммой приносили из банка. На этот раз сумма составляла шестьсот тысяч форинтов.
Это было 11 октября до обеда. Деньги поместили в сейф, затем бригада собралась и по ведомости стала раскладывать деньги по конвертам. Работали двенадцать человек, их выделяли начальники отделов — финансового и бухгалтерии. По традиции бригада составлялась из младших служащих, инспекторов к этой работе не привлекали. Такой порядок в основном и соблюдался и только изредка — заболел кто или в отпуск ушел — его нарушали, брали в группу других. Так произошло и на этот раз: хотя Ласло Немеша недавно выдвинули на должность инспектора, его все-таки включили в бригаду.
Двадцатишестилетний, с дипломом экономического института, живущий в хороших условиях молодой человек работал на предприятии уже три года (пришел сразу после вуза), мечтал о дальнейшей карьере — хотел заняться наукой, подал заявление в одно солидное научное заведение, где объявили конкурс на замещение должности ассистента. У девушек пользовался успехом, что, впрочем, естественно: симпатичный, обходительный, с видами на будущее, к тому же еще и холостяк. Да что там у девушек! Среди женщин тоже было много тайных, а то и явных поклонниц Немеша.
Этого, собственно, было достаточно, чтобы исключить его из наших версий. Ведь единственное, на что можно было обратить внимание, это на его участие в работе бригады не по своей должности.
А пока вернемся к Мольнарне. Женщина материально обеспеченная, с благополучной семьей. Муж, двое детей. Муж зарабатывает хорошо, денежных трудностей не испытывают. На предприятии более десяти лет, претензий к ее работе или поведению никогда не было. Не случайно ее всегда и просили возглавлять бригаду кассиров. На допросе она показала: закончив работу (когда деньги были разложены по конвертам, оставшуюся сумму она сложила отдельно), все закрыла в сейфе; ключ положила сначала в карман рабочего халата и, только направившись домой, переложила в сумочку, чтобы взять с собой. До утра она в ридикюль и не заглядывала, даже и в мыслях того не было. Кто мог взять его из сумочки? Она и раньше поступала точно так, даже и не думала, что действует неправильно, не по форме.