— Мы с Ладыгой на это не можем пойти,— заговорила она, страшно волнуясь.— Шубы красть и то было страшно, а шофера ведь придется убить? Да? Ведь за это расстрел полагается. И потом, вообще убийство — это... Это ужасно — убийство!
И тут наконец заговорил Ладыга.
— Тамарочка,— сказал он ласково, стряхивая пепел с папиросы,— а на что же ты будешь жить, моя девочка? Мы ведь с тобой в институте месяца три не были, что же ты думаешь, придем и нам за все три месяца стипендию выложат? Небось нас уже исключили. К родителям отправишься? Выгнанная из института, невесть где шатавшаяся? А если и родители выгонят?
Он еще раз затянулся папиросой, выпустил дым, кольца он пускать так и не научился, хотя тренировался часами, и торжествующе посмотрел на Климова — вот, мол, как я ей все изложил.
Михайлова вся раскраснелась, и В глазах у нее показались слезы.
— Нет, я понимаю,—заговорила она, тяжело дыша от волнения,—конечно, Надо находить способы, надо красиво жить и, Значит, надо иметь деньги, но есть же и другие средства.
— Какие, Тамарочка? —ласково спросил Климов.
— Ну, вот, например, шубы...
— Чудо, что мы на третьей шубе не попались, а уж на четвертой попадемся наверное,— усмехнулся Климов.— За красивую жизнь надо платить, Тамара. Да и что такое жизнь какого-то шофера? Наверно, простой, необразованный парень, который и в ресторане-то приличном никогда не бывал. Тянет себе от получки до получки.
В эту минуту кто-то хлопнул сзади Ладыгу по плечу. Все четверо вздрогнули. У Ладыги вся кровь отхлынула от лица, больно уж серьезный шел разговор, не предназначенный для посторонних ушей.
— Вот вы где, оказывается! — радостно улыбаясь, сказал вновь подошедший красивый молодой человек.— Прожигаете жизнь? А я смотрю, что-то на лекциях вас не видать.
Не спрашивая разрешения, он подставил стул и подсел к столику.
— Знакомьтесь,— спокойно сказала Мещанинова,— это наш товарищ по институту Петя Кулябко.
Климов протянул новому гостю руку и назвал свою фамилию. Он испугался, наверно, так же, как другие, даже, может быть, больше других, потому что он видел Кулябко первый раз в Жизни, и все-таки улыбка не сошла у него с губ и рука, державшая Папиросу, не дрогнула. Он отметил это и подумал еще раз с удовольствием, что, конечно, сама судьба создала его атаманом.
— Ты в «Кахетии» уже бывал?—спросила равнодушно Мещанинова.— Мне здесь, в общем, нравится. Хотя в «Ша Нуаре», пожалуй, публика элегантней.
Ладыга достал платок, вытер пот со лба и наконец заставил себя улыбнуться.
— Как видишь,— сказал он,— прожигаем жизнь.
— А деньги где берете?— спросил Кулябко.
— У моего отца в Москве большой магазин,—торопливо вмешался Климов.— В добрые минуты папаша бывает щедр.
Заказали еще вина. Выпили. Поговорили.
— Здесь, конечно, мило,— сказал Кулябко,— но вообще кутить лучше в частных домах. Во-первых, народ проверенный, никто за тобой не наблюдает. Во-вторых, интересные дамы. В-третьих, можно сыграть в картишки и выиграть.
— В Москве я знаю такие дома,— небрежно сказал Климов,— а в Петрограде не запасся адресами.
Расстались поздно ночью, подружившись окончательно. Кулябко был сын известного петербургского адвоката, у которого и сейчас в приемной толпились клиенты. Отец сам в молодости принадлежал, как говорили когда-то, к «веселящемуся Петербургу» и сыну не жалел денег на развлечения. Молодому Кулябко, конечно, и в голову не пришло, что его друзья и этот уверенный в себе, хорошо одетый молодой человек Климов просто обыкновенные воры. Он признавал только небольшие нарушения закона, не грозящие крупными неприятностями: посещение притонов, покупка наркотиков, что-нибудь такое, в общем, безопасное. Расставаясь, договорились, что встретятся с Кулябко послезавтра и он поведет их в одну частную квартиру. Кулябко сначала предложил пойти туда завтра, но Климов попросил отложить на день этот интересный визит. Завтра они все четверо должны быть на скучном дне рождения у его, Климова, тетушки. Старая дама будет очень обижена, если гости не придут.
На следующий день в первом часу ночи из ресторана «Ша Нуар» вышла подвыпившая компания. «Черные вороны» были в полном составе. С ними был шофер Пермяков. Михайлову посадили на извозчика и отправили домой одну. Потом перешли улицу. У подъезда «Европейской» гостиницы стояло несколько частных машин, и шоферы зазывали пассажиров. Климов оглядел их. Почти все шоферы пожилые люди, и среди них только один веселый молодой человек.