Все в прошлом, все в прошлом, нет уже никого! Погиб на войне долговязый баскетболист Давид, ноги ему оторвало. От рака умер баскетболист Вовка, некогда безнадежно влюбленный в ту же Ваву. И Вава умерла от рака, сначала разбилась на лыжном слаломе, потом заболела. Война унесла и рыжего Ваню Козлова, такого добродушного, такого усмешливого, всегда с улыбкой от уха до уха. А Костя, мой ровесник, тот пережил войну, но до пенсии не дотянул две недели. Присел у стола отдохнуть, так и умер сидя.
Невольно вспоминаешь Гека Финна: «Зачем мне знать про всех этих покойников?»
Внукам не надо. Но это мое поколение. Никто же не знал тогда, что я единственный уцелею… почти единственный.
Возвращаюсь в юность.
Нет, я не собирался соревноваться со своими чемпионами, но как-то и униженным чувствовать себя не хотелось. Ну пусть я неуклюж и медлителен, но хотя бы стойкость есть во мне. Шесть километров проплыл же… а теперь пройду шестьдесят.
Впрочем, это я сейчас формулирую, как посторонний, как автор объясняю мысли героя. А герою просто хотелось пройти, пройти, себя одолеть.
За полгода до того дня, весной, мы со школьными приятелями прошли 52 километра по Ярославскому шоссе от Мытищ до Загорска. Машин тогда было немного, шли по просторному шоссе, как по прогулочной дорожке. Но после возвращения на вокзале являли комичное зрелище: один из нас стер пятки, другой носки, третий натер бедра, ноги расставлял циркулем. В результате друзья мои отказались осенью ставить рекорд. Пришлось геройствовать в одиночестве.
Погода стояла хорошая, теплая и сухая, но… конец сентября, со дня на день могли зарядить дожди. Даже и до воскресенья я не рискнул откладывать. Тем более что в субботу мы с Вавой сидели рядом на лекции, я надеялся расхрабриться и пригласить ее… уж не помню куда, в музей вероятно. А в тот четверг, 22-го, у нее была тренировка, она даже и в институт не пришла.
Это все играет роль. Отложи я поход на воскресенье, вся жизнь сложилась бы иначе.
Конечно, идти в четверг было неразумно. Поход на 60 километров требует времени: по моим тогдашним силам не меньше 12 часов. Выходя в час дня, я выходил к финишу не раньше часа ночи. Мысленно я наметил два маршрута: один радиальный, на юг по Серпуховскому шоссе; завершив его, мне пришлось бы дремать на станции до первого утреннего поезда. Другой же маршрут был петлей – туда по Киевской дороге, обратно по Можайскому шоссе. И петля та приводила к дому – за полночь, но все же поспать я мог в постели, не на скамейке в прокуренном зале ожидания. Однако немножко побаивался я возвращаться в темноте по правительственной трассе, ведущей к дачам наркомов. Так что я склонился в конце концов к героическому южному маршруту… и чтобы родители не беспокоились, соврал им, что буду ночевать у соученика на даче. Где-то жил он там на Курской дороге.
Но какие-то мелочи впутались.
Выйдя из института, я увидел в киоске на углу свежий номер «Нового мира» и еще второй том «Астрофизики» Рассела, давно ждал его выхода. Купил, в руках оказалось две книги, лишний груз, для рекордного похода заметный. Решил занести книги домой… стало быть повернул не на юг, а на юго-запад. И это решило в пользу петлевого маршрута.
Одно к одному. Набор случайностей.
И тогда, и позже, пока ноги ходили как следует, мне нравилось начинать маршруты (и работу) от нуля, с самого начала. Вот ты идешь на природу из центра, рассматриваешь город в разрезе. Перед тобой людный центр с лязгающими трамваями и массивными зданиями. Чем дальше, тем ниже дома, трамваи все реже, каменные здания сменяются деревянными, за окраинами начинаются пригородные села, а там дачки с выгоревшими серыми террасками, а там поля, деревни, разбросанные по пригоркам, а там уже рощицы, лесочки и непроглядные леса. Разве ты несколько часов назад не толкался в толпе на тротуарах? И вот ты уже в непролазной чаще – в другой мир пришел своими ногами.
Итак, я начал в самом сердце Москвы на Рождественке, ныне улица Жданова, повернул направо у Центральных бань (впоследствии столько приятных часов провел там в парилке), миновал Охотный ряд с новыми громадами дома СТО и гостиницы «Москва», миновал дом Жолтовского – первую ласточку эпохи украшательства – и Университет, и строительство Дворца Советов за кривым забором (в бассейн Дворец еще не начали превращать). Вот тут за углом был мой дом, туда я занес обременительные книги, поднялся в горку по Кропоткинской, мимо того переулка, где я сейчас пишу на машинке, прямо и прямо, мимо клиники, где 20 лет спустя родился мой сын…