Меня как заместителя начальника Бюро очень заинтересовало, кто же мог выдать врачебное свидетельство о смерти С. Следователь занимался этим вопросом, но ему удалость выяснить только, что гербовое свидетельство о смерти выписано загсом на основании некоего врачебного свидетельства, подписанного врачом Ж. Но такого врача не было ни в горбольнице № 1, ни в Бюро судмедэкспертизы, ни в патолого-анатомической службе. Более того, в архиве медстатистики, куда стекаются все врачебные свидетельства о смерти, такового на С. не оказалось!
В процессе выполнения экспертизы эксгумированного трупа С. я узнал от вышеупомянутого Ю.К. Музеника, что в октябре 1996 года к нему обратились некие цыгане с просьбой выписать свидетельство о смерти С. без вскрытия с каким-нибудь безобидным диагнозом типа «смерть от щекотки». За это они предложили ему ни много ни мало, а новый «УАЗ»-фургон.
Не на того напали. Музеник — профессионал, один из старейших работников Бюро. Естественно, он послал их очень далеко.
Мы потом долго смеялись:
— Ты, Юрий Карлович, пешком ходишь, а мог бы ездить с комфортом на «УАЗике».
А один из экспертов ехидно заметил:
— По тюремному двору.
Как ни старался следователь, ни подсудимый, ни родственники, хоронившие труп, не «раскололись» и не сказали, где и у кого они купили врачебное свидетельство о смерти С.
Коррупция, однако.
Глава XI. Эксгумация, которой… не было
Вечером 22 августа 1996 года в одном из томских кафе неподалеку от Лагерного сада играла негромкая музыка. Посетители пили пиво и мирно беседовали. Покой был нарушен четверкой «крутых» парней, которые, будучи подшофе, стали приставать к девушкам и в ответ на протесты девиц и их кавалеров затеяли драку. Один из посетителей, мужчина средних лет, азербайджанец Г., вмешался и, видя, что уговоры бесполезны, вышвырнул двоих хулиганов за дверь. Остальные ретировались сами.
На следующий день в Лагерном саду, недалеко от берега Томи, в ливневом колодце был обнаружен труп гр-на Г. Рыбак, возвращавшийся домой после утреннего лова, заметил, что несколько мужчин что-то подтащили к колодцу и сбросили внутрь, потом сели в «Жигули» и уехали по нижней дороге в сторону Басандайки. Рыбак запомнил цвет машины и часть госномера. Поднявшись к колодцу, он заглянул вниз и увидел на дне, на глубине около четырех метров, труп мужчины. На место выехала оперативная группа. Труп извлекли из колодца и направили в морг для вскрытия.
Экспертизу трупа Г. произвел эксперт К., стаж работы которого был менее двух лет. Причина смерти Г. казалась, на первый взгляд, достаточно очевидной — грубая деформация костей мозгового и лицевого черепа, открытые переломы костей свода черепа, повреждения оболочек и вещества головного мозга. На трупе было множество повреждений: раны и кровоподтеки на голове и лице, множественные ушибы и ссадины тела и конечностей, двухсторонние переломы ребер.
Описав более-менее подробно наружные повреждения, эксперт К. ограничился упоминанием, что «имеются множественные переломы костей свода и основания черепа» (краткость — сестра таланта?). Схема повреждений — переломов костей черепа (как это полагается) — сделана не была. Не были представлены эксперту материалы дела, в том числе обстоятельства обнаружения трупа и протокол осмотра места происшествия. Помимо всего прочего, на шее трупа была странгуляционная борозда, точнее, борозды, следы неоднократного сдавления шеи петлей — каким-то плотным, не очень толстым шнурком. Однако в протоколе вскрытия следы сдавления шеи описывались путано и не очень понятно. Эксперт не смог толком ответить на вопрос: какое отношение к причине смерти имеет сдавление органов шеи, сделав упор на черепно-мозговую травму.
По возбужденному уголовному делу вскоре были установлены подозреваемые — братья А. и двое их знакомых. Старший из братьев — ветеран афганской войны, младший — студент одного из томских институтов. Их друзья только что демобилизовались из армии после участия в боевых действиях в Чечне. Именно это и обмывала вся «крутая» компания. Были задержаны младший А. и двое его собутыльников. Старший брат вовремя скрылся.