– В чем дело? Где Ван Шэн? – удивленно спросил И.
– Пошел к Яо за хозяйкой.
– Как? Разве хозяйка у Яо? – растерянно спросил И, все еще не слезая с коня.
Слуга пробурчал что-то невнятное и взял у него поводья и плеть.
Стрелок слез наконец с коня, шагнул в ворота, постоял в нерешительности и, оглянувшись, спросил:
– А может, она не дождалась и пошла одна в трактир?
– В трех трактирах спрашивал – нету.
Опустив голову, И в раздумье направился к дому; в зале он увидал перепуганных служанок и, удивленный и встревоженный, громко спросил:
– Как? Вы дома? Разве хозяйка ходила когда-нибудь к Яо одна?
Ничего не ответив, они только взглянули на него и подошли, чтобы снять лук, колчан и сумку с курицей. У него вдруг заколотилось сердце, его охватила дрожь: а что, если Чанъэ с тоски наложила на себя руки? Он велел Нюйгэн кликнуть Чжао Фу: надо послать его в сад за домом, пусть хорошенько осмотрит пруд и деревья. Но, едва переступив порог комнаты, И понял, что догадка его неверна: в комнате был беспорядок, сундуки с платьем стояли раскрытые. Он взглянул под кровать и увидел, что шкатулка с драгоценностями исчезла. Его будто окатили ледяной водой: дело не в золоте и жемчугах – в шкатулке хранился подарок даоса, пилюля бессмертия!
Он дважды прошелся по комнате, взад и вперед, и лишь теперь заметил стоявшего в дверях Ван Шэна.
– Позвольте доложить, хозяин, – сказал Ван Шэн, – к Яо хозяйка не заходила, и в кости там сегодня не играли.
Хозяин только взглянул на него, не сказав ни слова, – и слуга поспешил удалиться.
– Звали, хозяин?.. – спросил, входя в комнату, Чжао Фу.
Стрелок покачал головой и махнул ему, чтоб уходил.
Он еще несколько раз прошелся по комнате, потом вышел в зал, уселся, посмотрел на висящие напротив красный лук с красными стрелами, черный лук с черными стрелами, на самострелы, мечи и кинжалы, о чем-то задумался и, наконец, обратился к оцепеневшим служанкам:
– Давно пропала хозяйка?
– Мы хватились ее, как стали зажигать лампы, – сказала Нюйи. – Только никто не видел, чтобы она выходила.
– А не заметили, не принимала она пилюлю из шкатулки?
– Нет, не видали. Вот только после обеда велела воды ей подать – это помню.
Стрелок даже подскочил от волнения – кажется, он наконец понял, что его оставили на земле одного.
– А не показалось вам, будто что-то взлетело на небо? – спросил он.
Нюйсинь задумалась и вдруг охнула – будто ее осенило.
– А ведь я и вправду видела, когда зажгла лампу и выходила из комнаты, как здесь пронеслась какая-то черная тень, – да только могло ли тогда в голову прийти, что это наша хозяйка… – Лицо служанки побелело.
– Так я и думал! – Хлопнув себя по колену, стрелок вскочил и направился во двор. – Куда она полетела?
Нюйсинь показала. Следуя взглядом за ее рукой, он увидел висящую в небесах белоснежную полную луну; на ней проступали неясные очертания башен и деревьев. Ему вспомнились сказки о прекрасных дворцах на луне – он слышал их в детстве от бабушки. При виде луны, словно плывущей в синем океане, он особенно остро почувствовал – до чего грузно его тело.
И вдруг им овладела ярость и жажда убийства. Округлив глаза, он крикнул служанкам:
– Подать сюда лук, бьющий в солнце! И три стрелы.
Нюйи и Нюйгэн сняли со стены могучий лук, висевший на самом видном месте в зале, и, обмахнув пыль, подали его хозяину, а с ним – три длинные стрелы.
Взяв в руку лук, в другую – стрелы, И наложил их на тетиву и натянул ее до отказа, целясь прямо в луну. Он напрягся, как утес, его взгляд, устремленный вперед, метал молнии, растрепавшиеся волосы бились на ветру, как черное пламя, – таким он был в тот день, когда сбил с неба девять солнц.
Раздался один протяжный свист – и все три стрелы унеслись в небо: спуская первую, стрелок закладывал вторую, спуская вторую – закладывал третью; глаз не мог уловить его движений, ухо – свиста отдельной стрелы. Все стрелы должны были попасть в одну точку: каждая висела на хвосте предыдущей, не отклоняясь ни на волос. Но на сей раз, чтоб верней поразить цель, охотник делал в момент выстрела едва заметное движение рукой – поэтому стрелы попали в три точки и поразили луну трижды.
Служанки вскрикнули: все видели, как луна качнулась и, казалось, вот-вот упадет, – но она осталась висеть и сияла приветливей прежнего – будто ей все нипочем.
Вскрикнув с досады, стрелок с минуту смотрел на луну, но та его словно не замечала. Он сделал три шага вперед – и луна отступила на три шага; он отступил на три шага – и луна вернулась в прежнее положение.
Все молча переглянулись.
Стрелок нехотя прислонил лук к двери зала и вошел в дом. Служанки последовали за ним.