Путник – лет 30–40, усталый, но полный решимости, взгляд хмурый, усы черные, волосы растрепанные, изодранные черная куртка и черные штаны: на босу ногу рваные матерчатые туфли; переброшенная через плечо сума; опирается на длинный, в рост человека, бамбуковый посох. Справа – несколько деревьев и битая черепица; слева – дикие заросли трав, в которых едва заметна тропинка. Тропинка ведет прямо к маленькой глинобитной хижине; у входа в хижину – сухое корневище.
Девочка подходит к Старику, чтобы помочь ему подняться с корневища.
Старик. Дитя! Эй, дитя! Что ж ты застыла?
Девочка (глядит направо). Смотри, там кто-то идет.
Старик. Нечего тебе смотреть. Помоги лучше мне зайти в дом. Солнце уже садится.
Девочка. А я посмотрю.
Старик. Ах, дитя! Каждый день ты любуешься и землей, и небом, и ветром. Неужели тебе этого мало? Ведь нет ничего прекраснее природы. А тебе хочется еще на кого-то смотреть. Все, что появляется в час захода солнца, ничего хорошего не предвещает… Пойдем-ка в дом.
Девочка. Но он уже совсем близко. A-а, это нищий.
Старик. Нищий? Вряд ли.
Справа, из-за деревьев, выходит Путник; немного помедлив, он не спеша направляется к старику.
Путник. Вечер добрый, старик. Как поживаешь?
Старик. Прекрасно. Твоими заботами. А ты как?
Путник. Прости мне, старец, мою бесцеремонность, но я бы хотел попросить у тебя чашку воды. В пути меня измучила жажда. А в здешних местах не найдешь ни пруда, ни даже лужи.
Старик. О, это можно, это можно. Присядь. (К девочке.) Принеси воды, дитя. Да чашку вымой почище.
Девочка молча уходит в дом.
Присядь, прохожий. Как звать тебя?
Путник. Как звать? Не знаю. С тех пор как я себя помню, я всегда был просто человеком, но никогда не знал, как меня зовут. Случается, дорогой меня называют разными именами, но какими, я не помню. Тем более что ни одно имя мне не довелось услышать дважды.
Старик. A-а… Ну, а откуда ты идешь?
Путник (чуть помедлив). Не знаю. С тех пор как себя помню, я всегда в дороге.
Старик. Так. Ну, а могу я у тебя спросить, куда ты держишь путь?
Путник. Конечно, можешь. Только я и этого не знаю. С тех пор как помню себя, я всегда иду и буду идти к одним и тем же местам. Они – там впереди. Помню лишь, что прошел очень много, а теперь вот добрался сюда. Потом снова пойду вон туда (показывает рукой на запад), вперед.
Девочка осторожно выносит деревянную чашку, подает гостю.
(Берет чашку.) Спасибо, девочка. (Выпивает всю воду в два глотка, возвращает чашку.) Большое тебе спасибо. Воистину, редко встретишь подобную доброту. Не знаю даже, как я должен благодарить!
Старик. Не благодари так. Ведь это тебе не поможет.
Путник. Да, не поможет. Но теперь я хоть немного восстановил свои силы. Я должен идти дальше. Ты, старец, наверное, давно живешь тут. Не знаешь ли, что там, впереди?
Старик. Впереди? Впереди – могила.
Путник (изумленно). Могила?
Девочка. Нет, нет, нет. Там много-много диких лилий и диких роз. Я всегда хожу туда играть, хожу любоваться ими.
Путник (смотрит на запад и как будто улыбается). Да, верно. В тех местах много-много диких лилий и диких роз, и я всегда ходил туда играть, ходил любоваться ими. Но там – могила. (Старику.) Ну, а дальше, старец, что, когда пройдешь могилу?
Старик. Когда пройдешь могилу? Не знаю. Там я не был.
Путник. Не знаешь?!
Девочка. И я не знаю.
Старик. Я знаю только то, что на юге, на севере и на востоке – там, откуда ты идешь. Там все мне хорошо знакомо. Быть может, это лучшие места и для тебя, и для таких, как ты. Не посетуй на меня за мою болтовню, но ты так устал, что тебе лучше вернуться. Потому что вряд ли ты дойдешь до цели.
Путник. Вряд ли дойду? (Задумывается и вдруг спохватывается.) Нет, нельзя! Я должен идти. Вернуться – это значит снова оказаться в тех краях, где всюду имена и ранги, где всюду помещики, где всюду гонения и тюрьмы, где всюду ухмыляющиеся физиономии и полные слез глаза. Я ненавижу все это и не вернусь назад!
Старик. Ты не прав. Там можно встретить и искренние слезы и сострадание.
Путник. Нет, я не желаю видеть ни их искренних слез, ни их сострадания.
Старик. Тогда (качает головой) ты должен идти.
Путник. Да, должен. К тому же какой-то голос – там, впереди, – все время торопит, зовет меня, не дает отдохнуть. Как досадно, что потеряно так много крови, что ноги у меня стерты и изранены. (Показывает старику ноги.) Мне не хватает крови. Надо бы выпить крови, хоть немного. Но где ее взять? И потом, ведь не безразлично, чья это будет кровь. Вода в пути всегда найдется, я не испытываю в ней недостатка. И сейчас совсем растерял свои силы, потому что в крови у меня слишком много воды. Но сегодня мне не встретилось даже маленькой лужи, вот почему я так мало прошел.