Наполеон выслушивал все эти доклады и делал вид, что он ничему не верит. В какой бы час к нему ни заходили, он все время сидел, склонясь над огромными картами и пытаясь разгадать маршрут следования русской армии; в отсутствие точных сведений его озарял собственный гений, и император полагал, что ему удалось разгадать план Александра. Терпение царя будто бы объяснялось тем, что французы пока еще не попирали землю собственно России и все еще продвигались по недавно завоеванным территориям; однако, без сомнения, он соберет все силы, чтобы защитить Московию. А Московия начинается всего лишь в восьмидесяти льё от Вильны. Границы ее очерчиваются двумя великими реками: Днепром и Двиной; истоки первой находятся неподалеку от Вязьмы, а второй — возле Торопца: на протяжении шестидесяти льё обе они текут с востока на запад почти параллельно друг другу, а между ними находится огромная цепь возвышенностей, склоны которых омываются их водами и которые, простираясь от Карпатских до Уральских гор, составляют становой хребет России. И вдруг, соответственно возле Полоцка и Орши, эти реки резко расходятся: одна из них устремляется направо, другая — налево; Двина — чтобы около Риги впасть в Балтийское море, а Днепр — чтобы около Херсона впасть в Черное море; но, прежде чем разойтись окончательно, они сближаются в последний раз между Смоленском и Витебском — этими двумя ключами к Санкт-Петербургу и Москве.
Не оставалось ни малейшего сомнения, что именно там Александр будет поджидать Наполеона.
И потому императору все стало ясно: Барклай де Толли отступает через Дриссу к Витебску, а Багратион через Борисов — к Смоленску; там они соединятся, чтобы закрыть Франции дорогу в Россию.
Тотчас же были отданы соответствующие приказы: Да-ву — выйти к Днепру и вместе с королем Вестфальским, переданным под его командование, преградить путь Багратиону, прибыв в Минск раньше него; Мюрат, Удино и Ней преследуют Барклая де Толли; он же, Наполеон, с отборными войсками, с итальянской и баварской армиями, императорской гвардией и поляками, то есть имея при себе сто пятьдесят тысяч человек, пройдет между обоими соединениями форсированным маршем, чтобы быть готовым присоединиться либо к Даву, либо к Мюрату на случай, если потребуется помощь, чтобы уберечь их от поражения или для того чтобы закрепить их победу.
Спор по поводу старшинства между Даву и королем Вестфальским пошел на пользу Багратиону; Даву смог вступить с ним в соприкосновение только под Могилевом, причем то, что должно было стать битвой, на деле оказалось всего лишь боем, однако цель была частично достигнута — Багратион отклонился с пути следования и вынужден был совершить долгий обход, чтобы попасть в Смоленск.
На левом фланге то же самое произошло с Мюратом. Ему, наконец, удалось нагнать Барклая де Толли, и между русским арьергардом и французским авангардом каждый день происходили схватки: Сюберви с его легкой кавалерией удалось в рукопашной схватке одолеть русских под селением Вишнев и при этом взять в плен двести человек; Монбрён с его артиллерией сумел при помощи картечи разгромить дивизию генерала Корфа, тщетно пытавшуюся разрушить за собой мост; Себастьяни занял Видзы, откуда лишь накануне удалился император Александр.
И тогда Барклай де Толли принял решение дождаться французов в укрепленном лагере в Дриссе, где, как он надеялся, к нему присоединится Багратион; но по прошествии трех или четырех дней он узнает о поражении русского князя и о продвижении вперед Наполеона. Следовало спешить, иначе французы окажутся в Витебске до него; поэтому отдается приказ об отходе и русская армия после недолгой задержки снова начинает отступать.
Что же касается Наполеона, то он покинул Вильну 16-го, 17-го прибыл в Свенцяны, а 18-го — в Глубокое. Там-то он и узнал, что Барклай покинул лагерь в Дриссе; император полагал, что князь уже дошел до Витебска; однако, возможно, тот еще оставил ему время прийти туда раньше. И Наполеон тотчас же двинулся на Камень. За шесть суток форсированного марша он ни разу не встретился с противником. Армия шла вперед, внимательно прислушиваясь, чтобы устремиться туда, откуда донесется призывный шум. Наконец, 24-го под Бешенковичами загрохотали пушки: это Евгений столкнулся на Двине с арьергардом Барклая. Наполеон поспешил туда, где велась перестрелка; но огонь прекратился прежде, чем ему удалось присоединиться к сражающимся, и, прибыв туда, он застал Евгения за восстановлением моста, сожженного Дохтуровым при отступлении. Как только это стало возможно, он перешел по мосту на другой берег, но не потому, что торопился вступить во владение этой рекой, своим новым завоеванием, а потому, что хотел лично узнать, где находится на марше русская армия. Судя по направлению, куда удалился русский арьергард, а также на основании показаний нескольких пленных, он уяснил себе, что в данное время Барклай уже должен быть в Витебске. Таким образом, он не ошибся относительно плана противника: именно там Барклай собирался его поджидать.