Мои ожидания не исполнились, к счастью. Братец и сестрица подняли меня на ноги и обняли, ничего не произнося. Я посмотрела на Гордыню. Тот достал футляр и стал убирать фигуры шахмат внутрь. Позднее он показал розы остальным, наконец открываясь семье. И эта мысль натолкнула меня на то, что я должна была совершить ещё один поступок, чтобы спать спокойно.
Забытое имя
Моя память стала слишком часто выдавать образ Дитя, которое засыпало на моих руках. Это был последний сон, в который Дитя погрузилось навечно. И Алчность вызвался мне помочь за наши вечные контракты. Так мы спустились в Нижний Мир, именуемый среди людей Адом и Чистилищем.
Наш спуск был первым из одиночных, остальные не знали о нашем плане. Чтобы попасть в Нижний, нужно было встретиться со Жнецом, который и проводил бы нас в Хранилище Душ. Мы с Алчностью ночью приехали к кладбищу, откуда обычно и попадали на собственные суды.
Брат оставил машину перед огромным кладбищем, а потом повёл меня вглубь. Среди ночи горел только огонёк в окне сторожки, в центре кладбища, едва освещались тысячи надгробий в разных направлениях. Я смотрела на них с глубоким сожалением, а после со страхом, так как появились души всех похороненных. От этого страха я остановилась.
Алчность так и ушёл бы без меня, если бы не мой тихий всхлип. Он грубо схватил меня за запястье и потащил за собой в сторожку. Извиняться за это брат не собирался, считал, что у нас нет времени на такие мелочи, чтобы быстрее расправиться с моими видениями.
Страх не отступал, это заметил вышедший из сторожки смотритель. Жнец щёлкнул меня по лбу, настало спокойствие. Он повёл нас к склепу, в котором находился портал и лестница в Хранилище Душ. Достаточно было назвать дату смерти, примерный возраст и пол. Я знала только первые два пункта.
Смотритель завёл нас в лифт и нажал на кнопку, передавая перевозчику что-то. Спуск до лестницы занимал только шесть минут. Минута, чтобы покинуть площадку, и в зависимости от уровня своё время на поиски архивов.
— Брат, я...
— О твоём поведении я не скажу. Если это не серьёзно, то я сам могу решить твои проблемы. Я понятно выражаюсь?
— Вполне, — я опустила голову вниз.
— Прости...
Алчность стал мягче относиться ко мне, потому что он сблизился с Похотью, а для неё было важным моё эмоциональное положение. Брат в наши встречи стал более осторожен в выражениях. Я настораживалась, но посчитала это просто причиной поведения для новых контрактов.
— И всё же, ты сразу согласилась на мою помощь. Почему?
— Я не могу это объяснить. Ты предложил, я согласилась. И ты больше умеешь хранить секреты в таких историях.
Алчность достал пачку сигарет и закурил. В архивах нельзя было курить, поэтому он решил воспользоваться временем в лифте.
Одним из последствий становления Грехов было лишения какого-то качества, чувства или возможности. Я утратила чувство отвращения. Курение, алкоголь, блевота или расчленёнка - мне плевать. Так же ушла возможность выброса энергии без вреда себе. Если я начинаю активно применять свои силы, чтобы остаться при своём уме. Временами я ещё теряла возможность распознавания цветов.
Алчность утратил возможность спать, ему это просто не нужно. Поэтому временами он намеренно напивался до невозможности, чтобы отдохнуть. Зато освоил разные методики медитации.
Лифт остановился, двери раскрылись. Алчность пошёл впереди меня, я спешила за ним, чтобы не отстать. Чтобы было проще понять предмет поисков, брат попросил рассказать про Дитя. И тут меня захлестнула память, от которой я не могла уйти более никуда.
***
Разгар войны. Люди гибнут тысячами за день, а мы с Гневом просто не могли сидеть без дела. Пересекались мы редко, да и только для того, чтобы братец убедился в моём порядке. У меня не было времени, чтобы как-то обдумать происходящее, но меня переполняло странное чувство власти и пустоты.
Это был август 1940-го года. Мы прибыли в Лондон. Англия не участвовала в войне, там много чего сохранилось, если бы не бомбы, конечно. Британия и Америка стали причиной всех последующих поступков Германии. Люди не смотрели на нас. По улицам слонялись сироты. Но даже за ними мог кто-то присмотреть.
Настала ночь, я гуляла одна, так как Гнев отправился узнавать о дате бомбардировки Лондона. Бессмысленные хождения привели меня на разбитый от предыдущего налёта. Меня привлёк хриплый голос ребёнка, который пытался усыпить себя песней.
На осколках стен в куче рванья сидел ребёнок. Ему было не больше десяти лет. Заметив меня, Дитя попыталось скрыться, но приблизилось ко мне, с любопытством и осторожностью. Дитя хлопало в ладони, рассказывая, что видела меня и Гнева при свете дня. Расспрашивала о нас, кто мы такие и как оказались в Лондоне.