Позади послышался хлопок крыльев, поднялся небольшой ветерок. Это был Джезамаль, он был из простых ангелов, мог стать архангелом, он делился такими мыслями, так как его служба была достаточно долгой, чтобы на него обратили внимание. Я помнила его внешность, но только при личных встречах. Считала главным, что помнила его имя. В конце концов, высшие могут менять свой облик постоянно.
— Здравствуй, мой друг, — ангел расплылся в тёплой улыбке, как довольный кот.
— Здравствуй, Джезамаль, — встав к нему лицом, кивнула я.
Улыбка с его лица исчезла. Обычно я обращалась к нему "Маль", что для него значило полное доверие. Говоря полное имя с безэмоциональным лицом, я пугала его. Брови стали домиком, уголки губ опустились, а глаза забегали в стороны. Он пытался понять, что со мной произошло, резко оборачивался за спину, чтобы увидеть, не приготовлена ли ловушка.
— Тебя кто-то обидел? Что с тобой стало? Твоя сила не может так действовать на тебя саму, — он говорил так, словно сам являлся Грехом или Добродетелем.
— Не смей упоминать имя братца.
— Прошу, скажи, если они тебя обидели, — его ладонь коснулась моей щеки, ангел пытался заглянуть мне в глаза, поймать взгляд.
Тогда я решила окончательно, что дам славу своему имени, стану реальной угрозой для высших. Было тяжело, Доброта препятствовала мне в свершении этого грязного дела, однако печаль была сильнее. Я посмотрела в глаза ангелу, он отступил, испугался. Джезамаль стал перебирать все ситуации, где и чем он мог меня обидеть, но из наивности или глупости не мог понять моего знания его планов.
— Я знаю, что произошло с твоим братом, — дрожащим голосом выдавила я.
Я знала, потому что опять были причастны Грехи. За несколько лет до этого Алчность сумел пробудить в одном ангеле любовь к азартным играм, сделал из него одержимого, который стал прожигать свою жизнь в казино и игровых автоматах. Ему становилось всё мало, он требовал больше денег для этого, повышал ставки до того, что сперва проиграл свои крылья, а потом и жизнь, которую забрал Алчность.
Я знала все детали того, как ангел терял свой облик. Из благородного высшего он превратился в человека, не знающего меры наслаждения, а потом в безвольное тело, которое растворилось на ветру. От него ничего не осталось, даже имени, чтобы помнить.
— Почему...? Как ты...?
— Это сделал мой брат. Хочешь, я помогу тебе отомстить? — уловка прошла успешно.
Маль упал передо мной на колени, обнял за талию и уткнулся головой мне в живот, говоря, что во мне осталась человечность, что это правильное решение, а Доброта внутри поможет мне в этом. Мне были противны эти объятия и прикосновения. Меня могли так касаться только Гнев и Похоть, остальные Грехи в то время не были так тактильны со мной. Только братец обнимал меня так, только сестрица клала голову мне на живот.
Я терпела чужие прикосновения, под руками Маля моё тело холодело. В горле встал ком, я не могла заговорить, но ощущения точно говорили, что я сумею показать свой истинный облик, как у братишки и братца. Я видела только их истинные лица, это произошло в одну из их ссор. Мощнейший выброс энергии, который сносил с ног.
Джезамаль не отпускал меня, однако его крылья уже не раскрывались. Первая часть плана была готова, я подорвала его равновесие вестью о смерти брата от рук Алчности. Мне нужны были его слёзы, которые ослабили бы его разум, эмоциям требовался выход. Момент уязвимости у ангелов отличался от людей. К нему было сложнее прийти, но от него оправиться не удастся. Чаще всего после таких срывов ангел лишается крыльев и отправляется на землю.
— Не сдерживай эмоций. Слёзы лучший выход, — говорила я, положив ладони ангелу на волосы.
Маль отстранился, его глаза были на мокром месте. С уголков потекли слёзы, он закричал сдавленно, закрывая рот ладонями. Боль. Огромная боль не могла сравниться с тем, что испытывал Гордыня при потере будучи человеком. Ангел страдал по-настоящему, но я не испытывала к нему сожаления. Я взяла его лицо руками и заставила смотреть себе в глаза.
В отражении я видела себя, но меня охватывало иное чувство. Впитывая в себя печаль Джезамаля, я выплёскивала свою энергию сильнее, чтобы зациклить его на собственной боли. Его крик стал громче, он стал проклинать Алчность и клялся, что убьёт его, убьёт Грехов. Сделает так, чтобы мы не питали силы от пороков людей, ограничит это. Мне было неприятно это слышать. Если бы угрожали мне, я бы не стала реагировать, но он обращал свои слова к тем, кого я называла братьями и сёстрами.