Ко мне стали поступать больные, которым этот доцент говорил: «Я сейчас занят, но в городе есть еще один гипнотерапевт. Ступайте к нему, он сделает все, что нужно, это самый способный из моих учеников». Приходилось принимать пациентов и от моего «учителя». Кстати сказать, я его ни разу не видел.
По первоначальному замыслу кабинет был открыт исключительно для лечения кожных больных, но с каждым днем все больше приходило лиц, страдающих бессонницей, заболеваниями внутренних органов, вредными привычками, различными неврозами. Приходилось лечить всех, что меня весьма озадачило – ведь опыт у меня был небольшой. В трудных случаях мне очень помогали старшие товарищи, которые хоть и не занимались гипнозом, но давали много ценных советов. Были всякие пациенты. Некоторые легко поддавались гипнозу, и болезнь отступала. Но были и такие, которые так и остались для меня загадкой.
Однажды на прием явилась женщина, которая была уверена, что больна тяжелой венерической болезнью. Множество лабораторных и врачебных обследований полностью исключили это заболевание, но она упрямо твердила, что все-таки больна. В ее сумке всегда был учебник по кожным и венерическим болезням. Она прямо-таки экзаменовала врачей – настолько хорошо она выучила симптомы страшной болезни, которую себе приписывала. Она находила у себя все признаки до единого. Мнимая болезнь сделала ее нелюдимой, раздражительной. Дружбу она ни с кем не водила, даже за руку не здоровалась – боялась «заразить».
В завкоме ей вручили путевку в Крым: «Езжай, Наташа, подлечи нервы». Врач крымского санатория, Клавдия Анатольевна, делала все, что смогла, чтобы переубедить «здоровую больную». Она даже стала есть с подопечной из одной тарелки. Наташа уже начала верить, что она здорова, но тут пришло время уезжать. Уже по дороге домой страхи возродились с новой силой. Дома она вновь стала изводить и себя, и других. Все свое свободное время она проводила в диспансерах и поликлиниках.
И вот она сидит у меня на приеме. Маленькая, веснушчатая, она сидит и загадочно смотрит зелеными глазами, внимательно слушая мои доказательства о том, что она совершенно здорова. Казалось, я был красноречив, как Цицерон. Наконец, я закончил убедительнейшую длинную речь, полную блестящих аргументов и неопровержимых доказательств.
Она вздохнула и сказала:
– А все-таки я больна.
На гипноз я ее сразу не взял, а назначил на двадцать третий по счету анализ и попросил принести заключение от психиатра. Она пришла через два дня. Психиатр ничего из своей области у нее не нашел. Двадцать третий анализ был отрицательный.
Засыпала она легко, но лечить ее было трудно, – ведь я не находил причины ее навязчивого страха. На четвертом сеансе я спросил ее:
– Верите ли вы, в то, что здоровы?
– Частично, – ответила она.
Но придя на пятый сеанс, она заявила, что убьет меня и себя, если ей в срочном порядке не будет назначено действенное лечение. Она уверяла, что чувствует, как у нее проваливается нос. Между тем, нос был здоров и крепок, разве что курнос. Восемнадцать сеансов гипноза прошли без пользы. Я не знал, что дальше делать. Я вспомнил, что пациентка рассказывала как-то, что ей нравится один парень в цехе, но она избегает встреч с ним, подчиняясь своему навязчивому страху, и посоветовал не избегать человека, который ей нравится. Реакция получилась самая неожиданная: пациентка вскочила и выбежала из кабинета, сильно хлопнув дверью. В больнице с тех пор она не появлялась. Для меня так и осталось загадкой, случай ли это скрытого психического заболевания, или что-то другое.
А может быть, я недостаточно искусно лечил ее словом?
Скоро перед моим кабинетом стало сидеть много больных. Порой мне было трудно провести подряд семь-восемь сеансов, но отказывать в приеме я не решался. Было бы смешно, если б в работу психотерапевта проник бюрократизм. Представьте себе, как гипнотизер казенным голосом говорит: «Граждане, записи нет. Приходите на той неделе, но без направления не приму». После этого больному вряд ли помогла бы психотерапия «от и до», оказываемая согласно почасовой оплате.
Больной должен видеть во враче не только специалиста, но и человека с большой душой.
…В кабинет вошла, нет, скорее вбежала, женщина с заплывшим, как от сильного удара лицом.
– Я больше так не могу! – воскликнула она и заплакала.
Через несколько минут, успокоившись, больная рассказала: два года назад она заболела малярией, принимала акрихин. Через месяц после лечения начались отеки лица, сопровождавшиеся нестерпимым зудом. Врачи установили – виноват акрихин, к которому у больной непереносимость. Перестала принимать его и отеки прекратились. Но вот сын пациентки, играя в футбол, сломал ногу, и на лице вновь появился огромный зудящий отек. С тех пор, даже незначительные психические травмы вызывают отеки. Иногда отек возникает без видимых причин.