Я давно хотел взяться за лечение подобного заболевания – в работах профессора Картамышева я читал, что ему удавалось вылечить его гипнозом. Движимый желанием добиться таких же результатов, я принялся энергично лечить болезнь. Но мне не сразу удалось добиться успеха. Причина этого – условия, в которых я тогда работал.
Дело в том, что как раз в это время у меня на работе появился шумный сосед – вышел из отпуска уролог Степан Степанович. В общем-то славный человек, он обладал несколько крутым нравом. А так как пациенты его были мужчины, больные венерическими заболеваниями, его строгий характер находил себе вполне подходящий объект для применения. До работы в диспансере Степан Степанович был военным врачом. Он ввел военные порядки и у себя в кабинете.
…Пациентка полулежит в кресле, я держу перед ее глазами блестящий неврологический молоточек и говорю проникающим в душу голосом: «Ваши веки тяжелеют все больше и больше, слипаются, дремота все полнее охватывает мозг…» Вдруг за перегородкой, отделяющей нас от урологического кабинета, раздается могучий бас Степана Степановича: «Смирно! Как стоишь! Докладывай, где заразился?!» Пациентка, уже начавшая было засыпать, испуганно вскидывает голову, а из-за стены несется: «Вы что, забыли, о чем я вас предупреждал?» Зайдя к соседу, я попросил его объясняться потише. Степан Степанович изо всех сил старался говорить тише, но нет-нет да и слышны были раскаты его голоса.
Больная так и не смогла уснуть.
Наконец, к третьему сеансу мой громогласный сосед натренировался говорить шепотом и больная впервые погрузилась в легкую дремоту. Я внушаю ей, что она испытывает состояние полного душевного покоя, полного отдыха, как вдруг за стеной раздался ужасный грохот – это больной, не выдержав болезненной процедуры, проводимой Степаном Степановичем, упал в обморок, увлекая за собой тазы и весь прочий медицинский инструментарий.
Пациентка вскрикнула в испуге, но мне, к счастью, удалось ее сразу же погрузить в гипноз. Однако я был зол, как не знаю кто:
– У вас пройдет зуд, будет хорошее настроение, – говорил я, а сам думал: «Нет, так больше работать невозможно!»
После этого случая мой коллега убрал подальше тазы, жестяные лоточки и склянки, а на случай, если кто ненароком упадет в обморок, заботливо постелил на полу коврик.
Я высоко оценил заботу коллеги, но тем не менее стал искать другое, более спокойное, место для сеансов гипноза.
И вот я стал проводить очередной сеанс гипноза в физиокабинете. Усыпил пациентку, собрался было начинать лечебные внушения, как услышал испуганный возглас медсестры. Я подошел к кабинке, около которой стояла застывшая в ужасе сестра, и был поражен, увидев, что больной, лежащий под УВЧ, спит, причем так глубоко, что сестра не может его разбудить. Я понял: он слышал гипнотические внушения, адресованные моей пациентке, и тоже уснул. Мы обошли кабинки и обнаружили еще троих, сладко спящих под кварцем, ионофорезом и диатермией. Я осторожно разбудил их, не упустив при этом случае внушить им бодрость и веру в выздоровление. Однако проводить занятия гипнозом в физиокабинете в дальнейшем я не стал.
Только после того, как я получил тихий, звуконепроницаемый кабинет, выздоровление пациентки пошло быстрыми темпами. У нее перестали появляться отеки на лице, прекратился зуд. Наконец, я дал ей таблетки акрихина, внушая при этом, что ни отечность, ни зуд после этого не возникнут. Очень волнуясь, я ждал, появится отек или нет. Отек не появился. В дальнейшем заболевание не повторялось.
Книга в золоченом переплете
У каждого, кто интересуется гипнозом, рано или поздно возникает множество вопросов. Действительно, гипноз и внушение такие близкие нам и одновременно таинственные явления, что вопросы не могут не возникнуть. Можно себе представить, какой интерес ко всему, что касается гипноза, появился у меня, молодого врача, впервые в жизни серьезно занявшегося этим увлекательным делом.
В молодом городе шахтеров и металлургов оказалась богатая медицинская библиотека. Я испытал азарт Аладдина, проникшего в пещеру с сокровищами, когда стал рыться в каталоге, занимавшем стены большой комнаты. В первый же свой приход я огородился такой кипой книг, что она, как крепость, скрыла меня от остальных посетителей.