Выбрать главу

Часто думаю, зачем нужны такие книги, как эта? Зачем приучать себя читать то, что больно? Зачем не забывать?

Да затем, наверное, чтобы слова «мочить в сортире» не вызывали звериный восторг тех, кто разучился читать ТАКОЕ и об ЭТОМ.

И еще вот какая штука мелькнула сейчас в голове.

А может быть, не случайно — специально — лишь в начале девяностых Вольфганг Кёппен признался в авторстве? Может быть, поэтому была реанимирована та книга, изданная еще в 48-м, чтобы к концу века люди задумались о том, что нет, нет: то, что прошло, не обязательно исчезло безвозвратно?

Может быть, об этом думал мудрый немец?

Юрий Щекочихин

Предисловие

Зима 1946–1947 годов в Германии, голод, временное пристанище на руинах. Главной валютой были сигареты. Я некурящий. Я не подбирал окурки. И был слишком неловок, чтобы промышлять на черном рынке. Но я пережил Гитлера и войну. Для меня это было чудом. Я надеялся снова стать самим собой, снова начать писать, вернуться к прежней жизни. И пользоваться свободой свободного писателя.

В одном стихотворении Франка Ведекинда есть строка: «Писатель мчит за гонораром в заношенных до дыр штанах». Это в нормальные времена. А тогда у писателей гонораров не было. Немецкие издатели ждали лицензии от оккупационных властей, чтобы опубликовать книгу, типографии ждали бумагу, распределяемую по непонятным правилам.

Но в любой ситуации находятся оптимисты. Некий книголюб, без специального образования, задумал стать издателем. Единственное, на что он мог положиться, так это на удачу.

Господин Клюгер, так его звали, потеряв все в Берлине, перебрался в Мюнхен. Приехал он с одним чемоданом. Сказал: «Сделаем книгу». И издательство было основано.

Вот к этому новому издателю и пришел человек из немецкого ада. Когда-то респектабельный житель Мюнхена, владелец филателистического магазина с солидной международной репутацией, затем — перемещенное лицо, еврей, испытавший мучения в гетто и лагерях уничтожения, постоявший на пороге смерти и на краю рва, где уже лежали мертвые. Все это было совсем недавно.

Когда он вернулся в свой город, разрушенный бомбами его освободителей, ему показалось, что вокруг убийцы. Ему хотелось кричать, но крик застревал в горле. Он хотел говорить, но видел перед собой лица людей, одобрявших все, что происходило вокруг.

Я не принадлежу к тем, кто утверждает, будто ничего не знал. Ад был повсюду. Я сознавал свое бессилие. И разве кто-нибудь отваживался выйти на улицу и закричать? За спиной у каждого в те годы маячила смерть.

Еврей рассказывал новоиспеченному издателю, как Бог хранил его все это время. Издатель слушал, записывал названия мест и даты. Спасшийся искал писателя. Тогда издатель поведал мне эту невероятную историю. Она снилась мне ночами. Издатель спросил: «Напишешь об этом?»

Прошедший через издевательства и истязания человек стремился прочь, он уехал в Америку. Он пообещал мне гонорар, два продовольственных пайка каждый месяц.

Я ел американские консервы и писал историю страданий немецкого еврея. И тогда это стало моей историей.

Вольфганг Кёппен
1991

ЗАПИСКИ

ЯКОБА ЛИТТНЕРА

ИЗ ПОДЗЕМЕЛЬЯ

Было много супружеских пар, проходивших сквозь строй охраны; старая женщина шла под руку со своим стариком мужем, который рыцарски склонялся к ней, словно в день свадьбы. У них был очень ухоженный вид, они были даже в праздничной одежде, и мы удивлялись, как им удавалось так выглядеть после поездки в вагоне. Еще более нас поражало то, что многие старики были в шляпах, в солидных черных фетровых или маленьких шелковых шляпках, которые им, должно быть, пришлось долго чистить рукавом. Некоторые шагали сквозь строй, вслух читая молитвы, распевая и ударяя себя в грудь кулаком, как в своих храмах, однако не смиренно, а скорее гневно или гордо; никто не обращал внимания на солдат.

Артур Кёстлер.
Прибытие и отъезд

В заповеди: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас» — уважение к ближнему находит крайнее и наиболее возвышенное выражение.

Виктор Голланц.
Наши ценности под угрозой

Нам довелось пережить великие дни, и я рад, что именно в Мюнхене в сентябре 1938-го планета обрела мир. Я тоже видел Гитлера и Муссолини, Даладье и Чемберлена. Разумеется, совсем издали. И все же мой оптимизм оправдался: войны удалось избежать.