* * *
«Жим-жим цикория…», – сказал комиссар нашего б-на об одном из бойцов, побоявшемся идти в разведку. Или комиссар сымпровизировал, или подцепил где, как ходячее выражение – не знаю. Но я это впервые слышу.
* * *
Прочел «Кавказского пленника» и взялся за «Братьев разбойников». «Онегина» перечитать сейчас неплохо было бы.
* * *
Косматая не по-армейски голова моя страшно чешется. Продираю ее грязной пятерней.
Утро. Все то же караульное помещение полевого караула. Уже третьи сутки без смены оттарабаниваем. Все потому, что сменить некем. 1-й взвод вчера только должен был из разведки вернуться, а 2-й взв. – уйти. А наш, 3-й взв., весь в наряде. Но мы здесь не очень жалуемся на свою судьбу, а особенно я. Сплю, сколько влезет, читаю Пушкина, пишу – и все это лежа на боку перед костром. Даже ем так. Поднимаюсь только в том случае, когда дежурный по оборонучастку навещает (1 раз или 2 – в сутки).
* * *
Мысли различные сейчас скользили вместе с воспоминаниями.
И то, что я сюда записываю, уже не требует больше напряжения памяти, разгружает ее, становится заменой, складом или второй памятью. Ласкер писал, что он всю свою последующую жизнь после 20 лет потратил на то, чтобы забыть запомненное в эти 20 лет. Так он ценил свою память, так не хотел перегружать ее.
Так вот, по-моему, человеку нужен такой рефлекс: что записал куда-либо, то забыл со спокойной совестью. Пожалуй, человеку будущего не обойтись без такого рефлекса.
* * *
Вспомнилась детская песенка и Колька-братуха вместе с ней:
Как то он там с Павловной ладит, да с Елизаровной. А то может быть уже и воюет где-нибудь.
А Сашка Васин – старый друг? Где он, что с ним?
А Гринька Моряков? Витька Мерзляк, Ленька Туйгунов?.. И много, много других товарищей моих. Что с ними, где они, и придется ли когда-нибудь встретиться?!.
* * *
Венка никогда при мне не назвал никого другом, а только товарищем. Пожалуй, это более к истине подходит, чем каждого другом называть.
* * *
«Сердиться глупо и грешно». Пушкин. Русл. и Л.
«…Верх земных утех из-за угла смеяться надо всеми». Пушкин.
Вчера сменились с полевого караула. Питание эти дни резко ухудшилось. Вместо супа – вода, в которую спущен кусочек мяса, даже не в этой воде сваренный. Вчера поздно вечером выдали муки по 140 г и по 20 г подсолнечного масла, т. к. хлеба в этот день не давали (доставка). Тут-то я осуществил мечту свою давнишнюю о заварухе. Как-то в Талой, когда учился в 6-м кл., на посевной попал я обедать вместе с артельщиками. И вот с общей сковороды попробовал тогда я заварухи. И такой замечательной она показалась мне, что я помнил ее до сих пор.
(в ружье – команда)
Я пишу обычно в предобеденное время. Так и сейчас.
Вчера вызывал всех нас, нивитовцев, комбат. Говорил о том, что нужно как следует поставить работу в отделениях, покрепче требовать и т. д. Назвал нас сливками б-на и говорил, что смотря по работе будем продвигать на комвзводов, на комрот и даже до комбатов. Я спать захотел страшно, кое-как высидел у него. Пришел, поужинал и отправился патрулировать старшим патрулем.
* * *
Давали хлеба сегодня по 400 г. Ну и понятно, что пока до бойцов дошел он, так осталось от него 200 вместо 400. Ходили вешали и возмущались.
* * *
Ручка что-то плохо писать стала после того, как набрал у комвозвода в шалаше чернил химических, разведенных в кружке, куда налетело пепла от костра.
* * *
Мишку Грибачева, заместителя моего, переводит комвзвода в 1-е отд. Ввиду того, что распустилось оно, а Шавров справиться не может. Сударев же, почитая себя только и исключительно помкомвзводом, с отделением совсем не работает.
* * *
Командира 1-го взвода мл. л-та Евтушенко разжаловали в рядовые за то, что возвращаясь из разведки, потерял в лесу бойца (тот заснул ночью в дозоре, а назавтра приехал) и не заметил его отсутствия. Командиром 1-го взв. будет, по-видимому, Лешка Горбунов.
12 апреля
Расчищаем траншеи и дзоты. Сегодня в ночь подморозило и сейчас, хоть и тает, но мороз остался, так что пришлось за рукавицы взяться. Летовать, по-видимому, придется здесь. А вообще-то – лучше и не гадать!
* * *
Я воспитываю в себе силу воли тем, что от хлеба (гр. 400) даваемого утром на весь день, я оставляю часть на обед.
Ребята съедают сразу весь. И трудно не съесть, когда приварок – болтушка жидкая из ржаной муки. Все ждем улучшения, т. к. ожидаются 10 автомашин с продовольствием.
* * *
Пахомова (легкораненого в мякоть ноги, в ляжку) забирают пока в МСБ, а там, наверное, в госпиталь.
14 апреля
Иду ППШ пробовать в землянку.
Утро солнечное. Шалаш, костерчик. Вода греется для умывания. Вчера вернулись из разведки. А выходили 15-го под вечер, с задачей устроить засаду на контрольной финской лыжне и захватить языка. Но они знают, что гарнизон тот уже ушел с того места и по лыжне не ходят они уже дней несколько. Ну мы и вернулись восвояси. Продуктов давали на трое суток, а съели мы все за двое, вот сегодня и сидим дома с пустыми желудками, не считая баланды, которую дают нам из милости на кухне.
Ходили по мокрому снегу, почти по воде. На озерах поверх льда вода сантиметров на 10. На открытых местах – земля.
Вчера перешли в землянку. Дымно, но тепло. Печка без трубы, а в потолке дыра. Утром вчера отправили меня старшим с 13-ю людьми на работу в штаб бригады. Работать попали на склад, по очистке его.
Тыл противника (сопка перед большим озером, привал). 19-го мы пошли взводом в разведку, получив суточную дачу продуктов. Ходили по старой лыжне, по которой ходили на первую операцию (км на 40 в два конца). Вернулись вчера после обеда (сейчас писал и не дописав слова «обеда» – заснул на некоторое время), а вечером смотрели, как расстреливают изменников родины. После расстрела б-ну была объявлена боевая тревога. Какой же тут отдых. Перед утром получили продукты на двое суток и отправились по той же лыжне искать другой б-н, действующий в тылу, и поддержать его. Засыпаю через каждое слово, но спать нельзя, надо проверять бойцов, занявших оборону (в то же время и привал, и наблюдение).
Солнечное ветреное утро. Шоссе (обочина) на ст. Кочкома. 22-го вернулись мы из разведки или, вернее, похода на помощь 131 б-ну, который завязал бой и затем отошел. Только что вернулись, как нам приказали сдать лыжи, маскхалаты, фуфайки. От Лешки Горбунова узнал, что из нашего б-на формируют 2 роты, исключая средний комсостав. После обеда – построение, получение продуктов (на 2-е суток) и «шагом марш». Мишка и Гошка Бредюк остались. У нас поотбирали ППШ (мне взамен драгунку (?) дали). Ну, попрощались мы с нашим Утемовым и отправились, и идем вот уже вторые сутки эти 65 км.
Поотбивали все ступни ног так, что походка теперь у каждого подкрадывающаяся.
* * *
21-го проходили по тем местам, где 20-го (при возвращении из разведки) снег был, и находили повсюду воду или уже высохшую землю. За эти 2 дня (20, 21) весь снег согнало. Пришлось нам на лыжах по болоту по воде топать, а я еще с отделением попал в головной дозор. И путь этот длиной в 6 км. А обратно шли ночью уже и пешком (лыжи на плечо). Странной была эта процессия при свете ущербного месяца. Громадное болото, с разбросанными по нему чахлыми редкими деревцами и островками красноватого мха вокруг них; кое-где белеют бугорки нерастаявшего снега, в вокруг вода по колено и лед под ней. И вот в ночной тишине раздается: «Хлюп! Хлюп! Буль-буль-хлюп!» – и белеется длинная цепочка людей в грязных маскхалатах, с лыжами на плечо, высоко поднимающих набухшие водой ботинки. И каждый думает: «А все же, как я закалился! Дома бы достаточно было промочить ноги и слег бы, а тут вот!..» И прислушивается к ночным шорохам подозрительным, уже не замечая и не обращая внимания на свое: «Хлюп-хлюп-буль-буль!»