Телевизионная камера наезжала на знаменосца. Степа не глядел в объектив, но разворачивал грудь, высоко подымал подбородок, думал, что дома видят его сейчас. И еще хотелось, чтобы увидели на улице Стрепетова. Где эта улица, Степа не знал, только адрес записан был у него в книжечке. Адрес ему сказала Полина Бойцова, Сергея Иваныча жена, начальника лесопункта в Афониной Горе. Дольше всех девушек сорок первого года задержалась Полина в Вяльниге. Счетоводом работала в конторе; Серега Бойцов вернулся с фронта в сорок четвертом году, однорукий. Первую свадьбу сыграли не по-заячьи в кустах, а как положено у людей, по закону. Макар Тимофеевич Гатов печатью ее скрепил.
Когда пришла телеграмма от Нины Нечаевой, осенью, в октябре, Степан Гаврилович собрался съездить в Афонину Гору. Надежда была у него на Полину Бойцову. Могла же она что-то знать о Нине Нечаевой. Обратного адреса не было в телеграмме. В общую пачку поздравительных посланий Даргиничев эту телеграмму не положил, жена могла прочитать. Ей рассказали про Нину. Нашлись языки. Этого жены не забывают. Мужики забывают, не помнаят даже имен. А жены их помнят. Даргиничев носил телеграмму от Нины в бумажнике, вместе с удостоверением Героя Труда. Он думал о Нине — четверть века прошло, а вот же, вспомнилась эта ночка: лунный свет на полу и скребущий рев немецкого самолета. Будто давнюю фотокарточку в шкафу отыскал: молодого его снимали, другой человек, а приятно найти в нем себя. И тревожно.
В Афониной Горе Даргиничев управился с делами на лесопункте, вечером пил чай с молоком в доме Сергея Иваныча. Полина потчевала директора ватрушками с черникой и с картошкой.
— А помнишь, Полина Васильевна, — благодушествовал уставший за день директор, — каких вас к нам привезли в сорок первом году? Ужас! Только на конском мясе вы и выходились. Хорошо, конина нашлась под рукой, а то бы просто не знаю... Да...
— Как не помнить, Степан Гаврилович. Такое не забывается.
— А ни с кем не переписываешься из тогдашних подружек? Я раз в городе в парикмахерскую зашел подстричься, в кресло сажусь, парикмахерша — такая дамочка лет сорока. «Здравствуйте, — говорит, — Степан Гаврилович. Я вас узнала. Я у вас в лесу работала в сорок втором году». От же, ей-богу, какие встречи бывают...
— Переписываемся, — сказала Полина Бойцова. — Некоторые в гости к нам приезжают. Брусники, грибов у нас завались. Вот прошлый год Нина Игнатьевна приезжала. Нестеренко. Тогда-то она Нечаева была, Нина Нечаева... Щупленькая такая, как воробей, А сейчас она главврачом в поликлинике. Вот диссертацию должна была защищать нынче летом. Обещалась написать, да что-то молчит. Может, не выгорело у нее с диссертацией...
— У нее выгорело, — сказал Сергей Иваныч. — Серьезная женщина. Времени в обрез дак... Вот и не написала.
Даргиничев улыбался. В приоткрытом рту его блестел благородный металл.
— Зашли бы ко мне в контору, — сказал. — Покалякали бы, есть что вспомнить. Что вспомнить — есть. Из тогдашних бедолаг нас тут всего ничего и осталось: вот Полина Васильевна да я, Петр Иваныч Устриков — тот совсем уже старичок. Выпьет рюмочку и еле можаху... Да вот еще Макар Тимофеевич Гатов. Этот еще молодцом, рыбку ловит у себя под Островенским... Я как-то из лесу ехал, замерзши, дай, думаю, заверну к деду на огонек. Хозяйка его говорит: «Он мережи трясти ушоццы...» Да. Приходит, полный пестерь у него сигов. Вот мы их спекли на ольховом жару — пальцы облизали... Ужас до чего вкусная рыба...
— А вы-то помните Нину Игнатьевну, Степан Гаврилович? — спросила Полина Бойцова.
— Да где ему всех вас упомнить, — хотел уберечь Сергей Иваныч директора от скользкого этого разговора.
— Помню, Полина Васильевна, — сказал Даргиничев и поглядел ей в глаза своим прямым, немигающим взглядом. — Как не помнить.
— Дочка у нее. Сорок третьего года рождения. В Свердловске она родилась. Нина там поступила учиться в медицинский, и работать пришлось, да еще с малым дитем. Это в войну-то. Пришлось ей, бедной, помыкаться. Рассказывала она — это целый роман. Ну, правда, не жаловалась. Характер у нее легкий. Другие начнут свои горести да болести расписывать, а эта все принимает как есть. Серьезно к жизни относится, манны небесной не ждет. Муж у нее был летчик, в больших каких-то чинах, полковник, что ли, — Нестеренко... После войны он разбился, задание выполнял. Хватила она горюшка. Хорошим людям редко когда пофартит... Ну, правда, сейчас-то она хорошо живет материально. Квартира у нее отдельная. Мы вон с Сергеем Иванычем ездили раз в Молдавию к его сестре двоюродной, ночевали у нее. Телевизор, холодильник — все есть, гарнитур финский куплен. Живет — не нам чета, зимогорам. Дочке она кооператив купила, однокомнатную квартиру. Дочка отдельно живет. На самолетах она летает в Копенгаген да Амстердам. Как это должность-то у нее?