— Папа, — сказала она с печальным изумлением, — а а мне на билет уже нету денег. — И внезапная слеза проблеснула у нее в глазах. Но Валюшка скрепилась, подсела к отцу и собрала воедино отцовские ноги, которые он раскидал как попало по хламной земле. Она сказала ему:
— Пап! Ты закрой глаза, ты поспи, а то ты будешь пьяный, а пьяным в автобусе ездить нельзя.
Я поднимаюсь и ухожу от автобусной станции. Гляжу с высокого моста на реку. Река проносит моторные лодки, гонки еловых бревен и беленький пароход. Ей нетрудно нести. Река возникает из низкого горизонта и вливается в другой горизонт. Только церковь торчит над многоводьем в дереве Кондрашкино. Река свежительно омывает землю и небо, и встречные ребятишки всплескивают мне в лицо такого же цвета очами, как Вяльнига. Видно, что всем ребятишкам тоже хочется оттолкнуться от берега и пуститься на лодке в великие вольные воды.
Я еще погулял по мосту, мне чуть видна белокурая девочка Валя, она сидит подле отца, сторожит. Тут подъехал автобусе «Икарус-люкс», все кинулись к двери ватагой...
И я бы снова мог не попасть. Но Василий Тюфтяев, занявший с дочкой Валюшкой два самых первых места, для пассажиров с детьми, кричит мне:
— Лев Иваныч! Пустите его! Он был записан в очереди.
Над головой у курсанта мотался клочок бумаги, но никто не хотел ни читать, ни верить.
Все лезли и прорывались, я тоже залез и сел на последнее место, рядом с девочкой и девочкиной кошкой в корзинке. Кошка высунула наружу морду, прижала уши и ошалело натопорщила усы. Девочка гладит кошку по голове, склоняется к ней и что-то наговаривает. Кошке непонятен и страшен автобус «Икарус-люкс». Кошка вякает сдавленным голосом.
Шофер получал деньги за билеты. Он строгий, недобрый, усталый мужчина, проехавший триста километров до Вяльниги со скоростью сто километров в час. Теперь ему предстоит опять наращивать скорость, стремить свой автобус «Икарус-люкс» в обгон «москвичей», бензовозов и мотоциклистов. Шофер всем выдал билеты, все сосчитал и тогда повернулся к Васе Тюфтяеву.
— Берите на девочку взрослый билет, — сказал он Васе.
Секретным, приглушенным голосом Вася ему отвечает:
— Да вот не хватило. Мы как-нибудь договоримся. Дочке в школу завтра идти. Я после отдам. Мне до городу нужно...
Весь автобус затих от стыда и от нежелания быть причастным к чужому стыду. Только изредка вякает кошка. Девочка гладит, гладит кошку и шепчет что-то над ней, но кошка не унимается.
— Выйдите из автобуса, — сказал шофер. — Я вообще вас не должен везти. Вы пьяны. Одумайтесь на свежем воздухе, запаситесь деньгами на билет, тогда залезайте в автобус...
— Ну слушай, — взмолился Вася Тюфтяев, — мне только до Рыбацкой улицы доехать, там у меня тесть живет, ты подождешь минутку, я сбегаю и заплачу...
— Я никуда не поеду, — сказал шофер. — Меня на первом же километре может остановить контролер... — Он повернулся к автобусу кожаной своей коричневой спиной и затылком, погруженным в форменную фуражку.
Все пассажиры оцепенели, не желая касаться чужого стыда. Девочка Валя повернулась к окошку и тоже оцепенела. Вякнула в последний раз кошка и осеклась. И тотчас же зароптали женщины:
— Чего же будем стоять?.. Из-за одного всем отдуваться.. Как же можно было без денег в такую дорогу?.. Не ближний путь.
Цепляя завернутыми голенищами резиновых сапог за кресла, усатый, уверенно-властный мужчина шагнул на выручку к Васе и к дочке его Валюшке:
— Вот, Вася, возьми. Сколько надо? В Пялье сочтемся.
Шофер выдал Васе билет. «Икарус-люке» зарычал и ходко двинулся по асфальту. Кошка выпростала свою бедовую головушку из корзины, завякала в ужасе.
Автобус понесся по ровной, прямой дороге. Он, словно катер «Комета», режет подводными крыльями зелень болотной равнины. Пассажиры откинули кресла и полулегли. «Икарус» все разбегался по взлетной дорожке, настеленной выше земли, и не мог подняться, только выл двигатель где-то в хвосте.
Домов не встречалось по сторонам дороги, не попадались поля с васильками и рощи, а только болота, багульник, ивняк да жиденькая береза. И только выскакивали на дорогу синие стрелы и белым написанные слова: Жихарево, Синявино, Мга, Назия. Слова отдавались в памяти, как имена потерянных близких людей: Синявино! Мга!
В хвост автобуса прошел усатый мужчина, спросил у меня кружку, сказал, что здесь надо выпить ему, на ходу, подо Мгой. Что он воевал подо Мгой и выжил...
Сейчас же приблизился Вася Тюфтяев. Он выпил вместе со мной и с солдатом, воевавшим на том болоте, где проносился теперь автобус «Икарус-люкс».