— И вы купили?
— Она не захотела мне уступить, я давала триста… А последний раз я видела у нее рукодельный набор тульской работы. Представляете, яйцо из слоновой кости, инициалы стальные, с бриллиантовой огранкой, а внутри — игольник, ножницы, катушечки… ах! — У нее даже дух занялся от зависти. — А как она была надоедлива и бесцеремонна! Могла прийти без звонка, точно самый желанный гость, и, усевшись, начинала все вещи ругать или выпрашивать.
Лиза раздраженно расстегивала и застегивала новый вязаный жакет своей работы, как всегда, необыкновенно удачно сочетавшийся с юбкой и дорогими, хоть и не очень заметными, украшениями. Больше всего она любила эмалевые серьги-негритята, с маленькими алмазами. «Тетя Лошадь» постоянно пыталась их у нее выцарапать, но Лиза никогда не меняла по-настоящему хорошие вещи.
— А вы не знаете, кому достанется ее коллекция? Ее не собираются пускать на аукцион?
— Она говорила, что завещала вещи музею, тем более что многие там и находились на хранении… Но обещала наследство…
— Вы у нее что-нибудь приобрели в последнее время? Говорили, что она не брезговала скупать и краденые вещи…
— Но вы тоже от них не отказывались, она рассказывали о какой-то уникальной бисерной скатерти…
— Наглая ложь! — По лицу Лизы пошли синеватые пятна, и я заметила, что попала в цель.
Но тут в коридоре появился Юрка, «важняк», очень официально пригласил меня в кабинет, где начал задавать традиционные вопросы, точно видел меня первый раз в жизни. Я отвечала лаконично и четко. Запонки грелись на моей груди, и я еще не решила, как с ними поступить.
После серии официальных, зафиксированных показаний я спросила:
— Скрипача нашли?
Он молча посмотрел на меня и стал копаться в бумагах.
— О Марате ничего не слышно?
Он мазнул взглядом по моему лицу и неожиданно бросил передо мной веером фотографии. Когда-то «тетя Лошадь» так же швырнула деньги, чтобы купить моего Шагала.
Я только взглянула и зажмурилась… Жестокость была патологическая.
— Дать воды?
Я молчала, не открывая глаз, пытаясь прогнать увиденное из памяти. Я давно презирала этого человека, давно не доверяла, но такая страшная смерть!
— Разве ты в этом не виновна? Если бы сразу позвонила в милицию… Ведь я могу привлечь тебя за сокрытие сведений по убийству…
— Откуда я знала, что его убьют? Он со всякими подонками якшался…
— Струсила? Побоялась связываться?
Его голос шуршал где-то вдалеке, а я все пыталась понять, почему сбежала из квартиры Марата и не попробовала помочь ему? Но ведь он держался с ними, как хороший знакомый, ни о чем не предупредил, продавал меня всем, кто мог дать приличную цену, пытался быть моим сутенером…
— Так и будешь молчать? Ну-ка, встряхнись, возьми себя в руки…
Я открыла глаза, и мне показалось, что прошло уже много времени.
— У него были родственники?
— Кажется, были.
— А ты никого не знала лично?
— Вы разыскали родных Карена? — задала я встречный вопрос.
Он усмехнулся.
— Боишься раздела имущества'’!
Меня охватила злость, и я решила ничего не говорить.
Неожиданно «важняк» отложил ручку, прикрыл протокол и сказал, глядя на меня в упор:
— А ведь в университете я мечтал о тебе…
Я даже растерялась и ничего умнее не придумала, как спросить:
— Твой кабинет не прослушивается?
— Ты была такой яркой… — продолжал он будто не расслышал моего вопроса.
— Я так постарела?
— И кем ты стала? Просто в голове не укладывается… Ну, современные девочки для радости…
— То есть шлюхи…
— Хоть оправдание имеют: безотцовщина, алкоголики в семье, без профессии…
— А сколько с высшим образованием сидят в «Космосе»?!
— Но ты знала языки, танцевала индийский танец в нашей самодеятельности, помнишь? На всех вечерах…
— И еще — вожу машину, печатаю на машинке, стенографирую и работаю на компьютере…
Глухо. Он меня не слушал.
— И ради шмоток, бабок…
— Ради независимости…
— Обидно, такой человеческий материал пропал…
— Да что ты меня хоронишь…
Без толку. Юрка вел свою партию без учета реплик партнерши.
— И хоть бы слезинку проронила… Видишь, что сделали с Маратом? Ты же с ним тоже жила.
— Мало ли с кем я жила! На всех слез не хватит…
Мой вызов его не тронул.
— Почему ты уперлась, как баран…
— Овца будет ближе…
— Ведь ты, по сути, осталась честным человеком…
Тут мое терпение лопнуло, и я поднялась.
— А вот оценки мне не нужны. И вообще мои эмоции прокуратуру не касаются. Отметьте пропуск, гражданин следователь, я правильно вас называю?