Дзамболат выдержал взгляд черных, по-старчески пронзительных глаз Асланбека.
— Я вижу, ты смел и трудолюбив, сын Гагаевых, — сказал Асланбек. — Мне нравится твоя прямота, — он умолк на несколько секунд. — Мы не можем вот так сразу решить твою судьбу. Нас здесь мало. Надо собрать всех уважаемых людей аула. И старшина — представитель власти — тоже нужен. Сегодня у нас нет возможности это сделать, потому что люди заняты подготовкой к большому событию. Сенокос предстоит. Продлится он неделю-вторую. Ты присмотришься к нам, мы — к тебе. Кто знает, может так случиться, что мы тебе не понравимся. Ты волен будешь изменить свое намерение... Да и отдохнуть сейчас вам после долгого пути не мешает... А после сенокоса мы соберемся здесь, на нихасе, и посоветуемся... Согласен?
— Я у вас в гостях и я проситель, — развел руками Дзамболат, — как вы скажете, так и будет...
— Вот и хорошо, — остался доволен удачным исходом дела Асланбек. — А сейчас, дорогой Гагаев, разреши считать тебя почетным гостем аула.
— Мой дом к твоим услугам, — торопливо сказал Хамат.
— Твое гостеприимство всему ущелью известно, уважаемый Хамат, — вмешался Асланбек, — но у вас и так тесно. А у меня полдома пустует. Разреши мне принять почетных гостей.
Горцы понимающе переглянулись. Дождался-таки Асланбек случая еще раз показать всем, что живут Тотикоевы лучше других. Хамату сейчас не позавидуешь. Плоховато он чувствует себя от того, что выскочил вперед.
— Благодарю вас обоих, — признательно прижал руку к груди Дзамболат. — Я не осмелюсь беспокоить вас. Мы расположимся в этом овраге.
— Не серди меня, Дзамболат, — шутливо стукнул палкой о землю Асланбек. — Ты хочешь, чтобы я на старости лет опозорил свою голову? — и повернулся к Хамату: — Прошу тебя посетить сегодня мой дом. И вас всех жду, — окинул он взором горцев. — Встретим как положено наших новых знакомых, Гагаевых!
Старейшина аула взял сучковатую, с набалдашником и нарезными замысловатыми узорами палку, без которой никогда не выходил со двора. По утрам, греясь на солнышке, Асланбек водил по ней ножиком, придумывая новый узор. И надо было видеть, как он величественно шествовал по аулу, опираясь на нее, а впереди ползли две тени: старца и его палки, длиной в человеческий рост...
Дзамболат присматривался к домам, стараясь определить, как живут аульчане. Новшества, которые давно появились на равнине, сюда еще не добрались... Строили свои хадзары так, как возводили их деды и прадеды: два-три яруса, плоские крыши, на которых можно и сидеть, и валять бурку. Ни одного кирпичного дома на весь аул. Зимой Хохкау, ясно, отрезан от внешнего мира. По дороге, которой они вчера добрались к аулу, горец в снег и туман не рискнет ехать, если он не хочет покончить счеты с жизнью...
***
... Богато жил Асланбек. Дом его был виден с любой точки аула. С каждым поколением Тотикоевых он расширялся, пока не превратился в трехъярусный каменный домище, окруженный с трех сторон высоким забором из плитняка. В ауле еще две сакли принадлежали Тотикоевым. В них жили внуки Асланбека Махарбек и Васо. Здесь же находилась сторожевая башня, которую много веков назад горцам что-то помешало завершить до нового года. Древний закон предков гласил: строительство башни должно быть закончено в течение года. И Асланбек запретил достраивать башню. Так и стоит она без верхушки — немое свидетельство верности адату.
В горных аулах по крышам можно определить, богаты хозяева или бедны. Большинство домов в селении имели плоскую, тщательно утрамбованную земляную крышу. Черепица считалась роскошью, о железе и говорить было нечего. Когда Дзабо в прошлом году покрыл крышу черепицей, об этом долго судачили в ауле, пока Асланбек вдруг не заменил черепицу жестью. Тут начались горячие споры. Собственно, чем плоха черепица, зачем надо менять ее? Но Асланбек знал, что делал: он вновь подчеркнул свое превосходство над односельчанами, показал им, что он может позволить себе и такое.
Несмотря на обилие гостей, в доме Тотикоевых не было тесно, потому что добрая половина мужчин семьи почти круглый год находилась в горах. Овец у Асланбека за тысячу, за ними надо присматривать, на зиму заготавливать сено, да земли сколько обработать. Со стороны до позапрошлого года никого не нанимали. Все делалось руками домочадцев. Порой те, кто бегал за овцами по горам, по полгода не бывали в ауле. Лишь зимой выдавались редкие дни, когда можно было за одним столом увидеть всех мужчин — женщинам адат не разрешал садиться рядом.