Голодное детство, если оно у Алисы и было, осталось в далёком прошлом. Чёрно-рыжий кошкин мех стал роскошным и ухоженным. Воспитание же у Алисы было практически королевским: она царственно-бесстрастно принимала как Дашкины причёсывания и протирания ушек, так и тёти Симины ворчания и шипения «Брысь с кухни, поганка». Там, где другие кошачьи уже орали бы и с помощью когтей выдирались на свободу, Алиса лишь вежливо и холодно мявкала — по крайней мере, у Дашки руки сразу опускались, и кошка, величественно подняв хвост, неторопливо удалялась от всех неприятностей к себе на подоконник. Где и устраивалась в позе сфинкса, застывая там, пока солнце не уйдёт за деревья. Словом, Алиса получилась царицей зверей — по определению.
Костя, как прежде, подрабатывал дворником, вставая в пять утра, но кошка с ним выходить не стала. И гулять её не тянуло, несмотря на постоянно открытую форточку. «Домашняя ты кошка, — говорил Костя, поглядывая на Дашку, — как нормальной женщине и положено». Дашка, перед этим намекавшая на «пойти в кино, там Титаник пересняли», громко удивлялась: ну надо же, кошка, и не гуляет! Алиса глядела на них немигающими зелёными глазами. Поздняя весна с буйной персидской сиренью и всеми прочими атрибутами её совершенно не волновала.
Первой Алискину особенность заметила как раз Дашка. Правда, никто её тогда не послушал. Дашка пришла не то, чтобы расстроенная, скорее, озадаченная.
— Слушай, я сдала… но вроде бы и не сдала… — Дашка утром унесла в университет курсовую с парой спорных вопросов, так что Костя ничему пока не удивился.
— Но вот откуда она узнала? — Дашка взяла изрядно подросшую и потяжелевшую кошку на руки.
— Кто и что узнал? Если ты о преподах, так они учились долго, могут себе позволить, — рассеянно откликнулся Костя, не отрываясь от ноутбука.
— Не, ты слушай! Она же мне сказала! — Дашка подошла и поставила Алису на стол перед экраном. Алиса лениво посмотрела в сторону светящегося окошка с Костиной работой и вдруг отвернулась — как-то очень по-особенному, встав чётко в профиль.
— Вот, смотри, смотри! — Дашка потрясла Костю за плечи. — Вот так она сделала вчера! Видишь? Рыжей стороной. А у меня было — чёрной! И потом, когда я выходила — тоже чёрной. Села на пороге и сидит, глядит одним глазом. А я с утра прихожу, и началось — то перед дверью кафедры торчала сто лет, то у профессорши, видите ли, времени на меня не хватает, давайте в пятницу…
— Ну и что? — Костя попытался дописать предложение, но мысль уже потерялась. — У нашей кошки всего-то два цвета, у неё даже нос половинчатый. Вот если бы она тебе белой показалась, или там зелёной. А так — ну, повернулась…
— Тебе когда на консультацию? Сегодня? Вот сходи, сходи… — обиделась Дашка.
— Ой, ёёё… — спохватился Костя и быстро защёлкал по клавишам. — Алиска, ну-ка, иди отсюда! Меня здесь не должно быть уже полчаса как…
Аписа изящно спрыгнула на пол. И потёрлась об Костину ногу чёрной стороной ушастой башки. Дашка внимательно наблюдала за ней, что-то про себя соображая.
— Ну, всё, исчез! Посидите тут без меня, — Костя чмокнул Дашку в щёку и скрылся в коридоре. Дашка проводила его задумчивым взглядом, потом кивнула и внимательно прислушалась. Хлопнула входная дверь, затем дверь подъезда. А потом, уже с улицы, с крылечка послышался Костин крик:
— Дашка, я ногу подвернул! Спасай!
Костя сидел на диване с холодным компрессом на распухающей ступне, Дашка суетилась вокруг в поисках бинтов.
— Вот видишь! Она тебе предсказала! А ты должен был послушаться… Алисочка, а что теперь?
— Да-да, кошка, меня, между прочим, почти потеряли в универе, — Костя решил поддержать игру. — Предсказывай, о хвостатая, как нам выкручиваться? Няу?
Дальнейшее удивило даже Дашку: Алиса прошлась по комнате, запрыгнула на стол, потёрлась рыжим ухом о Костин сотовый и мелодично муркнула. Потом, не глядя на них, удалилась на подоконник, где и улеглась в любимой позе.
— О, как… — задумчиво протянул Костя. — Кошка права. Ну, давай, что ли, позвоним, отменим консультацию, причина уважительная…
Дашка уверовала в кошачью сверхъестественность как-то сразу и бесповоротно. Костя искренно развлекался, глядя на её попытки посоветоваться с Алисой по любому поводу.
— Кысь, эти пирожки ещё можно есть? Коша, завтра будет холодно? Алисочка, солнышко, мне стоит идти в джинсах на зачёт к этому старикашке? Ну, я так и думала, он платьишки любит, девчонкам в штанах обязательно на балл ниже ставит. А ты у нас всё знаешь, кисонька…
— Оставь животную в покое, — когда Дашка теряла всякую меру, Костя пытался взывать к человеческому разуму, — замучаешь Алиску, стыдобища!
— А что такого? — Дашку так просто было не остановить. — Если она, правда, знает? Что ей, трудно, что ли?
— А если — не правда? Ты хоть статистику веди: сколько раз ответ верный, сколько раз Алиса промахнулась. А то выходит сплошное гадание на котьей морде, — Костя в глубине души и сам думал, что здесь есть нечто такое-этакое, но полной свободы фантасмагорий не одобрял. — Интуиция, конечно, великая вещь, но надо же меру знать!
— Не бойся, — Дашка сделала круглые глаза и перешла на страшный шёпот, — я никому не скажу! Ты будешь единственным обладателем Великой и Могучей Алисы-ясновидящей! А я буду… ну, так, пользоваться иногда. Из милости, да? И из-за «Вискаса» с начинкой. Да, кошечка?
С Дашкиной лёгкой руки, а точней, с восторженной болтовни во дворе с Костей стали заговаривать соседи, особенно женщины в возрасте. Подходили и здоровались. Потом, после обычных «как погодка-то нынче» и «молодец, хорошо работаешь, надо в домоуправлении похвалить», некоторые спрашивали: «А правда, Костенька, что у тебя кошка особенная? Ну, слухи ходят, да… А вот как бы узнать… Не бесплатно, конечно, тебе же ее кормить… Спроси у неё, разузнай…»
Некоторых Костя сразу огорчал — глупости, мол, всё это, совпадения. Кого-то, с непростыми проблемами, утешал — спрошу, мол, только это, всё-таки, кошка, уж не обижайтесь. Было человек пять, пришедших с визитом прямо к самой Алисе. Язык не повернулся отказать, оправдывался Костя перед тетей Симой, которая после таких гостей очень ругалась. Однако, люди, поговорив с кошкой (без свидетелей, Костя пускал просителя в комнату и закрывал дверь, оставаясь в коридоре) уходили успокоенными, никто не жаловался. Принимали кошкины советы и предсказания как должное. Костя ничего не спрашивал. Алиса, опять же, ничего не рассказывала. Но разные кошачьи вкусности она зарабатывала честно.
Тётя Сима же в кошку не верила, несмотря на то, что на дворовой тусовке и в магазинно-рыночно-сбербанковских очередях ее заваливали просьбами рассказать, что там и как. Не признала Алису, то есть совсем. Как-то мирилась с её существованием, благо протекало это существование в Костиной комнате. Гоняла из кухни, когда замечала. Сердилась на скособоченные половики в коридоре. И всё. Кошка для тёти Симы была не более чем досадной помехой, хотя Алиса и вела себя как мохнатый ангел с хвостом. Теперь же, когда в Алисе открылись какие-то там способности, тётя Сима стала раздражаться ещё больше. Дашка как-то полезла к ней с вопросом: «Почему Вы Алису не полюбили, тёть Сим, ведь милая же кошечка?», но вернулась в Костину комнату необычно притихшая.
Потому тётя Сима Алису ни о чём таком не спрашивала, а вовсе наоборот: в кухню Алису пускать перестала, когда была дома. И пригрозила Косте: если поток посетителей будет увеличиваться, то и плата за комнату увеличится, «хотя ты мне, Костенька, и почти родной, а офису тут, пока я хозяйка, не бывать! Так что идите вы с кошкой на улицу и там — хоть гадайте, хоть с медведем на гитаре играйте!» Костя покивал, но, по мягкости характера, всем отказать в просьбе всё же не мог.
Весна кончилась, лето обещало быть замечательным — в меру жарким, с солнцем и дождиками. Время, как всегда перед чем-то очень важным, то тянулось чрезвычайно медленно, то летело с космической скоростью. Костя шлифовал свой текст до алмазного блеска, засиживаясь, бывало, до рассвета. Дашка сдавала сессию — прибегала, трещала, забрасывала кошку и Костю вопросами и убегала с ответами. Тётя Сима возилась в квартире за дверью, покашливала — в последний месяц всё чаще и громче. Жизнь шла себе своим чередом, Алиса была своей жизнью вполне довольна. В общем, всё было прекрасно.