Вот и правду старики говорят — если ума нет, то и к старости не наживешь. А еще говорят — кому что на роду написано, то и будет. Да только это уже совсем другая сказка.
Сказка 3. Про то, как Глебушко за Аленушкой ходил
Сказка сказкой сказывается, а жизнь былью делается. А что было, то быльем поросло. Это присказка, а сказка еще будет, смекай да слушай.
Прошло с тех пор три года да три дня, да только нет никому утешения. Как сгинула дочерь любимая, слегла Настасьюшка, да больше и не вставала. Подкосились у ней ноженьки, допрежь такие резвые, по лесу-чаще исхоженные, ослепли глазоньки, допрежь такие зоркие, об Аленушке выплаканные. Лежит Настасьюшка, света белого не видит, себя корит-винит, совсем со свету сжила.
А в стольном граде Берендеевом живет-мается славный Глебушко. Не может он никак невесту свою милую, богатырицу и красавицу Аленушку, забыть. Уж и чем его только матушка любезная Рогнеда и ее нянюшки ни потчевали — цветками-позабудками, одолень-травой, корнями сонными, а все не помогает. Уж и как его батюшка и слуги его верные ни ублажали — скоморохами озорными, гуслярами слепыми, коробейниками бывалыми, а все без толку. Сидит Глебушко день-деньской в горнице, ни на кого не глядит, ничего не ест, усох в половину богатырского здоровья.
Вот как-то ночью темной заскребся будто кто-то в уголку горницы. Смотрит Глебушко — стоит перед ним крохотная мышь, а на голове у ней коронка золотая горит. Понял Глебушко, что к нему сама Царица-мышь пожаловала, склонился ниже полу и спрашивает со вздохом:
— Ах, Царица-мышь великая, за тем ли пришла, чтобы на мое горе горькое посмотреть да порадоваться?
Отвечает ему Царица-мышь:
— Не затем я пришла, чтобы на тебя горемычного смотреть, а затем, чтобы вам, людишкам, что слова держать не умеют, в беде помочь. Что дома без толку сидеть — так Аленушку не вернешь, да и себя вконец потеряешь. Вспомни, что тебе разлюбезная твоя говорила — удержать, вот труд богатырский, а в тебе ровно ничего и не осталось, ослаб да усох. А иди-ка ты, Глебушко, на реку Нару поутру, до света, да кунайся в нее три раза с головой, да росой медвяной умывайся, да в траве покатайся — лучше прежнего будешь. А как обратно в силу взойдешь, разыщи в Заозерье старуху-ведуху. Живет она на отшибе, у самого леса, из избушки никуда не выходит, ни с кем дружбу не водит, и тебя не приветит. Ну да ты не пугайся, а берись за дело, а потом уж и говори — мол, хочешь Аленушку домой вернуть, к отцу-матери, в царство Заповедное да к сердцу молодецкому. Авось она знает, а мне то неведомо. Была мне Аленушка оруженосицей верной, наперсницей чуткой, да слова не сдержала, свела ее Настасьюшка неразумная домой, и кончилось мое колдовство, а началось колдовство иное, темное да злое. Живет твоя Аленушка за лесами высокими, за морями глубокими, за лугами далекими, за землями неведомыми, в полоне у царя Кошевера. И будет твоя Аленушка тридцать лет ему верой-правдой служить, от врагов оборонять, в черном теле жить, света белого не видеть. Боится царь Кошевер ее силы богатырской, держит в цепях в подвале, словно медведицу дикую, волосынек ей никто не чешет, лица белого не моет, вот и стала твоя Аленушка впрямь медведица дикая. Не ровен час, шерстью зачнет обрастать. Так что ты, богатырь, уж поторопись.
Встрепенулся Глебушко, склонился вдругорядь ниже низкого перед Царицей-мышью и говорит:
— Спасибо тебе, Царица-мышь великая и сердцем незлобная, за твою заботу о нас, неразумных. Научила ты меня как жить, и на том спасибо. Сей же день побегу в реке Наре силу накупывать, да старуху-ведуху разыскивать. Нет мне жизни без Аленушки, нет мне и смерти без Аленушки!
Побежал Глебушко до свету на реку Нару, все как Царица-мышь велела, исполнил, и стал богатырем великим. Шумит силушка в руках и ногах, бродит ум в голове. Сел Глебушко на коня, поскакал в Заозерье, разыскал там избушку старую да неприветливую. Глядит Глебушко — оконец-то не видно, так грязью заросли, а дверь и вовсе перекосилась. Заходит он в дом и видит — лежит там старуха-ведуха немытая-нечесаная, неподстриженная, в чугунках паутина вьется. Ну да Глебушко ко всякому труду приученный — он и оконца помыл, и дверь переставил, и старуху обиходил, и обед приготовил, и досыта напоил-накормил. Поела старуха и говорит:
— Сумел ты старухе-ведухе угодить, может, и я тебе чем помочь сумею. Зачем пожаловал, зачем старость мою приветил?
Отвечает ей Глебушко: