— Аннушка! Ты хорошая баба! Но я мало знаю тебя. Да и дети, внуки. Не единый в свете. Не сам все решаю…
— Голубчик ты мой! Я ведь не гоню в шею. Я прошу — присмотрись! — потянулась к нему. И Кузьма обнял бабу. Нет, не целовал. Не горел желанием. Он окунулся лицом в волосы, пахнущие ромашкой. Ему было жаль уставшую от горя и одиночества женщину. Она была бы хорошей женой…
Но что это? Вдребезги разлетелось стекло в окне, обдав Кузьму и Анну колючими осколками.
— Да что же это творится? — кинулись во двор оба. Но там никого. Пусто, ни голосов, ни шагов. Кузьма глянул на дом Шурки. Темень в окнах. Нигде ни шороха, ни скрипа, ни огонька.
— Яблоко швырнули с улицы. Вот, с угла! Отсюда! И никого!
— Но ведь само залететь не могло! — не поверил Кузьма.
Заглянул через забор во двор соседки. И… увидел Шурку, притаившуюся за забором. Ему стало смешно. Он понял: она следила за ним каждый день, всякую минуту и решила помешать по-своему, по-бабьи. Понял, что ждет его Шурка, хочет вернуть. Но не решается сделать это открыто.
— Анна! Иди в дом. Я еще в огороде гляну. Может, там кого сыщу?
— Нет! Я с тобой!
— Иди стекло собери. Я быстро!
Перешагнул штакетник. Анна вошла в дом. Кузьма, подойдя к сетке, где спряталась Шурка, сказал тихо:
— Совестно тебе, Александра, за мной по пятам ходить и бить окна бабе, какая ни в чем перед тобой не виноватая! Молчишь? Но я вижу тебя. Иди. Воротись в дом… Прогнавши — теряют. Помни про то, — повернул к дому Анны.
Шурка сидела молча, кусая губы. Она сама от себя не ожидала такой дерзости, не хотела. Но увиденное испугало. Она поняла, что теряет Кузьму навсегда. Ей было больно до слез. Хотелось вернуть его. Но как? Она никогда ни у кого с самого детства не просила прощения. А тут… Даже бабка Надя о том говорила. Но нет… Просить прощения — не ее удел. Она никогда не согласится. Но Кузьма уходит. К Аньке. Может, даже насовсем. Он уже знает, кто разбил окно. Может, соседке расскажет. Станут смеяться над ней. И назло ей забудут снова про занавески, чтобы помучить ее.
Шурка тихо прокралась к сараю. Вошла оттуда в дом, глянула на соседские окна. Кузьма уже вырезал стекло. Нюрка сметала осколки на совок. Как много отдала бы Шурка теперь, чтобы оказаться на месте Нюрки. Но Кузьма, похоже, и не собирается мириться, возвращаться к ней. А соседка — баба цепкая. Она свое не упустит вспомнила, как та следила за мужем, не давая ему поухаживать за Шуркой. Нет, она ни разу не закатила громкий скандал. Но показала Шурке его письма из Афганистана А теперь решила отомстить за прошлое…
Шурке обидно до боли, что именно Кузьма увидел ее. Пусть бы Нюрка…. С ней проще. Этот теперь хохотать над ней станет. А и крыть нечем. Увидел, приметил в темноте.
А как надежно спряталась в кустах смородины. Хорошо хоть не при Аньке высрамил. Пощадил. Иначе та проходу не дала бы. Завтра вместе с бабкой на всю улицу растрезвонили б. A может еще и скажет им? Но ведь сами не видели. А Кузьме мало что померещится в ночи, у себя Шурка. «Нет! Не вернется! Так и сказал. Надо было сдержаться Но как если он так знакомо обнял ее, закопался мордой в волосы… И успел забыть все. А ведь говорил, что любит Да все они кобели! — смотрит на соседские окна. Кузьма уже вставил стекло. Закрыл окно. Нюрка задернула занавеску. — Кончилось кино! Сначала он на мое окно смотрел. Теперь я… В детей играли. Кажется, Доигрались. Он устал ждать. Недаром даже Яшка говорил, что всему предел есть. И терпению. Его — закончилось. Я опоздала. Так мне дуре и надо! А ведь конец того кино мог быть совсем другим"- отошла от окна Шурка. — Кто же это мог нафулюганить — ворчала старуха, разбуженная шумом. Небось детвора! Ведь яблоком кинулись. Воровали под самым окном… Увидели нас, решили напугать. Кто ж еще? Мы в своем околотке врагов не имеем. Да и нигде. Некому и не за что нам окна бить. А пацанам едино кому досадить! — успокаивала Анна бабку.
— Никого не увидела?
— Нет. Успели в чей-нибудь двор заскочить либо спрятались на дереве. Темно. Да и что теперь? Сбежавшего не поймаешь! Верно, Кузьма? — спросила Анна. Тот согласно
кивнул головой.
Отдохнуть ему уже не удалось. В этот день, постелив полы на кухне, вечером ушел Кузьма из дома
Анны. Не хотел брать деньги с вдовы. Но та заставила, сказав убедительно:
— Не берут с родни, с друзей. Мы покуда никем не стали тебе. А несчастных — полон свет. На всех даром работать — жизни не хватит. Вот если надумаешь к нам прийти насовсем, тогда другое дело. А пока я тебя зазвала, не твоя на то была воля, не сердце привело. Потому не обижай. Не нищие мы. Не последний кусок доедаем. Коли просили тебя, не за спасибо! И впредь, ежли позову, не откажи. Ну а сам свернешь, своей волей — завсегда тебе рады будем. Не обессудь, коли где не так. Мы — простые люди. Что на сердце, то и на языке. Не суди строго. И за помощь спасибо! Выручил! Не побрезговал нами…