А рука, что над дорогой в пустоту воздета,На прощание кому-то машет без ответа!
Зеленый жбан
То не паладины – трупы средь равнины!Трупы средь равнины – это паладины! Не для них – напев ручьевый, Сторонятся их дубровы, Мчится к ним, искря подковы, Только вихрь единый.
Булькает снежница – и весна стучится.Трупы из халупы видела девица — И выносит ниоткуда Жбан зеленый, где остуда На горючее на худо, Что спекает лица.
Стопы мои босы, да сверкают косы —Золотоволосы ваши водоносы. Ради горечи соленой, Вкусом смерти разъязвленной, От рассвета в жбан зеленый Собирала росы.
Воду выпьем все мы – но пребудем немы,Мы в крапивах сивых никому не вемы. Нам теперь землица – ровней, Так безгрешней и бескровней, Но хотим дознаться, что в ней, И дознаться – где мы.
Молвят паладины: наш трофей единый —Смертные тишины – да твои помины. А когда собьешь нам сани Для навечных зимований — Положи нам на кургане Венчик из калины.
А всего смятенней в сутолоке теней,Кто во мраке маки клал мне на колени. Пусть насытится прохладой, Снова, снова станет младый, На меня гладит с отрадой Из-под смертной сени!
Не переупрямить лет глухую заметь,Уж давно бы в гробы – и пора доямить! Помню, маки мне пылали, А была ты, не была ли, По тебе мои печали — Это уж не в память!
У небес ланиты ливнями омыты,В травах и в муравах жбан лежит разбитый, А среди осколков глины Почивают паладины, И летит к ним ветр единый, Пылью перевитый!
Смерти
Смерти проходят в солнечном звоне,Дружно проходят, ладонь в ладони.
– Выбери в нашей несметной силе,Кто же тебя поведет к могиле.
Выбрал не ту, что в охре спесивой:После могила пойдет крапивой.
Выбрал не ту, что в парчовом платье:Хлопотно будет эдак сверкать ей.
Выбрал он третью, пускай бобылиха,Но зато – тиха, зато – без пыха.
Оттого я тебя предпочел им,Что, боговитая, ходишь долом.
Жаль мне, жаль улетающей птицы,Я умру, чтобы следом пуститься.
А бледна ты, как лучик предзимний, —Ты откуда и кто ты, скажи мне.
Обочь мира живу я, далеко,Ну а имени нет, кроме ока.
Ничего-то в нем нет, кроме ночи, —Знала, какие ты любишь очи.
Гибель ты выбрал, какая впору,Только не сам погибнешь от мору.
Гибель выбрал еще не себе ты,Но ты запомнишь мои приметы.
Я иду к твоей маме, что в хатеС улыбкой ждет своего дитяти.
Безлюдная баллада
Недоступна, неходима, вчуже к миру человечью,Луговина изумрудом расцветала к бесконечью;Ручеек по новым травам, что ни год, искрился снова,А за травами гвоздики перекрапились вишнево.Там сверчок, росой раздутый, гнал слюну из темной пасти,Заусенились на солнце одуванчиковы снасти;А дыханье луговины – прямо в солнце жаром пышет,И никто там не нашелся, кто увидит, кто услышит.
Где же губы, где же груди,Где сама я в этом чуде?Что ж цветы легли для муки —Под несбывшиеся руки?
И когда забожествело в закуте под беленою,Полудымка-полудева поплыла тогда по зною;Было слышно, как терзалась, чтоб себя явить безлюдью —Косами прозолотиться, пробелеться юной грудью;Как в борьбе одолевала мука сдышанного лона;Сил навеки не хватило – и почила неявленно!Только место, где была бы, продолжалось и шумело —И пустоты звали душу, ароматы звали тело.
Где же губы, где же груди,Где сама я в этом чуде?Что ж цветы легли для муки —Под несбывшиеся руки?
И на шорох незнакомый насекомые да зельяПо следам сбежались к месту небывалого веселья;И ловящий тени теней, там паук раскинул сетью,Буки радостно трубили нас исполнившейся нетью,Жук дудел ей погребально, пел сверчок ей величально,А цветы венком сплетались, но печально, ах, печально!На полуденное действо и живых, и мертвых тянет —Кроме той, что стать могла бы, но не стала и не станет!