Иль доброй те надобно порки?Иль в дреме затерпнули ноги?Иль брал ты меня на закорки,Чтоб сбиться на полудороге?
Чего ж утыкаешься в тени?Спины твоей тесны тесноты.Спросил бы тебя, телепеня,Куда меня двинешь еще ты!»
Рука
Искорежась от мук пересохшей мочагой,Это тело мое побиралось под дверью,А рука между тем сумасшедшею тягойВширь и вверх безобразилась, прямо к безмерью.Покривясь от жары, без гроша на ладони,Все росла и суставы мозжила, как пробку,И дышала весельем, подобно подгребку,Что мечтает о море в убогом затоне.
Руку, бескрайнюю рукуНадо сложить бы в щепоть!Муку, бескрайнюю мукуНадо молитвой сбороть!
Мы, с безмерной ладонью, укрывшей от худа,Непонятно чьи облики застящей зренью, —Из какого ж далекого мы ниоткуда,Если тень ее падает пальмовой тенью!И бежит ее дрема, и девичьи грудиНикогда не спокоятся в этом затире;Увидав ее, жмутся прохожие люди,Ибо сколько ни кинешь – ладонь эта шире!
Руку, бескрайнюю рукуНадо сложить бы в щепоть!Муку, бескрайнюю мукуНадо молитвой сбороть!
Наболевших костей перепрыгнув границы,Превзошла мою душу, и совесть, и ложе,И боюсь, что лицом я смогу в ней укрытьсяИ, укрывшись, на свет не выглядывать Божий!Но и перекреститься – крещусь я со страхом,Ибо так же безмерны крестовные знаки:На меня стебельковым налягут размахом,А ужасный остаток – мятется во мраке!
Руку, бескрайнюю рукуНадо сложить бы в щепоть!Муку, бескрайнюю мукуНадо молитвой сбороть!
Солдат
Вернулся служивый, да только без славы —Не слишком-то бравый и очень костлявый.
К ядру приласкался ногою и боком —И нынче вышагивал только поскоком.
Стал горя шутом, попрыгушкой недолиИ тем потешал, что кривился от боли.
Смешил своих жалоб затопом-захлопомИ мучинских мук неожиданным встрепом.
Причухал домой он – и слышит с порога:«Пахать или сеять – зачем колченога?»
Дотрюхал до кума, что в церкви звонарил,Но тот не признал и дубиной ошпарил.
Явился к милаше – а та употела,Когда греготала с ядреного тела!
«Ты, знать, свой умишко на войнах повыжег.Тебя – четвертина, а три – передрыжек!
Так мне ли поспеть за твоим недоплясом?И мне ли прижаться полуночным часом?
Уж больно прыглив ты прямохонько к небу!Ступай, и не лайся, и ласок не требуй!»
Пошел к изваянью у самой дороги:«О Боже сосновый, о Господи строгий!
Кто высек тебя, того имя забвенно, —Но он пожалел красоты и полена.
С увечным коленом, с твоим кривоножьем,Тебе не ходить, а скакать бездорожьем.
Такой ты бестелый, такой худобокий,Что будешь мне пара в моем перескоке».
И долу ниспрянуло тело Христово;Кто вытесал Бога – тесал безголово!
Ладони – две левых, а ноги – две правых;Когда зашагал, продырявилось в травах.
«Не буду сосниной от века до века,Пойду через вечность, пускай и калека.
Пойдем неразлучно – одна нам дорога —Чуток человека и крошечка Бога.
Поделимся мукой – поделимся в муке! —Обоих людские скостлявили руки.
Мы братски разделим по малости смеха,Кто первым зальется – тому и потеха.
Опрусь я на тело, а ты на соснину,Меня ты не минешь, тебя я не мину!»
С ладонью в ладони, пустились в дорогу,Суча перепрыжливо ногу об ногу.
И вечных времен проходили толику,Какой не измерить ни таку, ни тику.
Минуло все то, что бывает минучим, —С беспольем, бескровьем, безлесьем, беззвучьем.
И буря настала, и тьма без оконца,И страшная явь истребленного солнца.
И кто это бродит среди снеговея,Вовсю человечась, вовсю божествея?
Два Божьих шкандыбы, счекрыженных брата,Культяпают как-то, совсем не куда-то!
Один без заботы, второй без испуга —Волочатся двое влюбленных друг в друга.
Своей хромоты было каждому мало:Никто не дознается, что там хромало.
Скакали поскоком на всяку потребу —Покуда в конце не допрыгали к небу!
Три розы
Залязгало ржавью в соседнем колодце.Уснула жара на цветах среди сада,Из зелени ветхо сереет ограда,И яркого блеска сучкам достается;Плеснулось об воду в соседнем колодце.