«Десятого февраля сего года гражданин Любимов Роман Витальевич отбыл из России в республику Доминикана по туристической путевке, собираясь вернуться через десять дней, то есть двадцатого февраля. Двадцатого февраля гражданин Любимов не вернулся, а его сотовый телефон не отвечал. В собственной квартире его нет, на работе он не появлялся. В настоящий момент, двадцать пятого февраля, местонахождение гражданина Любимова остается неизвестным».
Генерал отодвинул листок и замолчал. Сыщики тоже молчали. Наконец Крячко решился подать голос:
– И что, это все?
Орлов молча кивнул.
– А другие подробности?
– А остальные подробности предстоит выяснить вам. Вы же сыщики!
Крячко бросил растерянный взгляд на Гурова. Тот чуть нахмурился и спросил:
– А откуда вообще стало известно о том, что он пропал? Ты же нам выдержки из заявления зачитывал, как я понял. Кто обратился с заявлением?
– Или это тоже мы должны выяснить, как сыщики? – не удержался и все-таки ввернул шпильку Крячко.
– С заявлением обратился близкий друг и коллега по работе Любимова, гражданин Плисецкий Леонид Максимович, – сообщил Орлов. – Плисецкий беспокоится, потому что его друг уже давно должен был появиться, а его и след простыл. Поэтому…
– А с какой это радости Плисецкий так беспокоится? – вклинился Крячко. – В Главное управление аж приперся! Не абы куда!
– Ну а что тут необычного? Человек беспокоится за друга, переживает… – ответил Орлов.
– Ага! – скептически хмыкнул Крячко. – Переживает! Прямо ночами уснуть не может!
– К тому же они наметили один новый проект перед отъездом Любимова. Решили купить еще один объект и переоборудовать в развлекательно-спортивный центр. По возвращении Любимова должны были претворить его в жизнь, а он, видишь, исчез. А пора уже задаток вносить, документы подписывать…
– Во-о-от! – назидательно протянул Крячко. – Вот это уже ближе к теме! Бабки ему нужны, этому Плисецкому, вот он и суетится! А то переживает за друга, как же!
Орлов укоризненно посмотрел на Крячко и воскликнул:
– И не стыдно тебе, Станислав? Что ты циника из себя строишь, шкурный интерес во всем видишь? А вот если бы Лева пропал или, не дай бог, я – ты бы не беспокоился?
– Ты нашу дружбу не равняй! – рубанул рукой Крячко. – Мы с Левой кто? Офицеры! Понимаешь, что значит это слово? У нас и дружба соответствующая, офицерская! Да я за Леву, сам знаешь – и в огонь, и в воду, и даже на совещание к начальству пойду! И он за меня тоже! Наша дружба, она временем и офицерской честью проверена! А тут что? Два каких-то коммерсантишки! И ты их дружбу, на деньгах завязанную, будешь с офицерской равнять? Тьфу!
Крячко смачно сплюнул, но не рассчитал в сердцах, и плевок попал на свежевымытый пол. Орлов смерил Станислава ледяным взглядом, чувствуя, что снова закипает, и, едва сдерживаясь, проговорил:
– А ну-ка, отставить немедленно! Никаких личных эмоций в моем кабинете! Это приказ, ясно? И пафос свой фальшивый, Крячко, засунь подальше! Офицерская дружба! – передразнил он. – Ишь, развел мне тут философию! И не прикрывайся мне офицерской дружбой, лишь бы от работы увильнуть! Балаган он устраивает, когда дело стоит! И молчать, когда я говорю! – И оглушительным ударом кулака о крышку стола завершил свой монолог, произнесенный в воспитательных целях. Даже Крячко стушевался: впервые на его памяти Петр Николаевич дважды во время неофициальной беседы напоминал о своей начальственной ипостаси и использовал слово «приказ». Следовательно, его и впрямь сильно допекло. Но что уж такого случилось-то? Подумаешь, разговаривали по-дружески, обычное дело… Этого Крячко никак не мог понять, поэтому заговорил уже примирительно:
– Да ты что, Петр? Я же это вовсе не к тому, чтобы от дела отлынить! Я уже, можно сказать, по нему работаю – версии выдвигаю! Ну не нравится мне, что этот Плисецкий так засуетился, и все тут! Сам посуди: ну, запоздал человек немного с приездом – что тут такого? Деньги у него есть, вполне мог и задержаться. Может, решил еще немного отдохнуть? Сколько там дней-то прошло? Три? Видишь, ерунда какая! А этот всполошился до того, что побежал в полицию! И не куда-нибудь, а прямиком на Петровку! Значит, считает, что тут имеет место серьезный криминал!
Гуров, хранивший до этого момента молчание и комментируя горячие эмоциональные высказывания Крячко лишь легкой усмешкой, обратился к Орлову:
– А в самом деле, Петр, что он за человек, этот Плисецкий? И что у них за бизнес с Любимовым?