Тон грозный и пугающий. Лицо доктора опасливо приближалось, но Гертруда по-прежнему молчала. Похоже, она совсем не расскаивалась, не испытывала вины за свою наглость. Только стояла и глядела в сторону, как если бы желала дистанцироваться от происходящего.
— Или ты забыла, как я вытащил тебя из той военной дыры, в которой ты загибалась от работы? Хочешь вернуться в кровавые госпитали и наблюдать за гниющими солдатами? Может, там ты уталишь свою больную жажду крови, м?
Йозеф сжал её плечи и посмотрел в глаза. Малейший намёк сожаления в них отсутствовал.
Зато появился огонь... удовольствия. Ей нравился плод собственных стараний. С жадностью она глядела на испорченные ботинки и разводы крови. А затем медсестра и вовсе улыбнулась. Тронула руки мужчины, которые покоились на плечах и спросила:
— Какое же наказание приготовит доктор для недостойной помощницы?
Ответ последовал не сразу. Но голос Менгеле был непреклонен.
— Отныне будешь работать в лазарете. Тебе запрещено приближаться к этой узнице в моё отсутствие. Если рискнёшь нарушить распоряжение — так легко не отделаешься. Мне надоели твои выходки, неподчинение. Я не узнаю тебя, Гертруда...
Посмотрели бы в зеркало, доктор — не узнали бы самого себя...
— Прошу простить, герр доктор. Я исполню ваше распоряжение.
Девушка смиренно опустила голову. Йозеф выдохнул. Неужели ситуация пришла в норму?
Однако уверенный взгляд Гертруды, направленный в пол, твердил о том, что всё только начиналось. Она не забудет унижение, которое испытала по вине бледнолицей стервы. Более того, идеи возможной расправы уже крепли в нездоровой голове.
Но о них позже. Сейчас самое время зализывать раны...
Медсестра вышла из кабинета. Доктор и пациентка вновь остались наедине. Менгеле вспомнил, что не один здесь, когда Мариновская случайно шаркнула ступнями по полу. Ноги по-прежнему подкашивались от боли. Девушка зажала губы, чтобы не издавать звуков, но эмоции отразились на лице.
Йозеф порядком утомился от всего, но иного не оставалось. Он подошёл к раковине и намочил первый попавшийся кусок ткани. Протянул его Оделии. А пока она непонимающе смотрела на него, достал несколько пластырей и положил на край стола. Теперь вопросов стало больше. И один из них девушка решила задать.
— Почему вы это делаете?
Встретился с карими глазами. В данный момент они походили на блюдца для чая — по размерам точно совпадали. Перевёл взгляд на стол с инструментами.
— Ты — ценный материал. Необходимо беречь то, что может принести пользу.
Иного ответа Оделия не ждала, но даже такой прямолинейный её устраивал. Он скрывал в себе одну важную истину: пока она представляет из себя "ценность", её жизнь имела смысл и возможность не оборваться из-за глупой мелочи.
Вроде Гертруды, которая не могла успокоиться...
— Верно. Ценный материал...
Менгеле на последнюю реплику не ответил.
***
Несмотря на пороки, коих медсестра имела в достатке, были у неё и сильные стороны. Например, терпение. О, она действительно могла хвастать наличием этого качества...
И сегодня именно терпение помогло ей. Помогло совершить ту самую идею, которая родилась почти соазу после выговора доктора. В руке она сжала своих маленьких помощниц и направилась в больничное крыло. Знала, что Менгеле оставил девчонку там, якобы избежать опасности.
Как он был неправ в своём решении... И вскоре убедится. Если, конечно, не будет слишком поздно.
Пройдя к нужному кабинету, девушка приоткрыла дверь. На операционной кушетке посапывая лежала узница. Усталость взяла своё, бедняжка отдалась во власть Морфея.
На сухом лице расплылась злая усмешка. Гертруда прошла ближе к койке, со стола прихватила бинты для перевязки и принялась за дело. Одну руку привязала к левой ножке, вторую — к правой. Действовала тихо, но быстро, чтобы не упустить момент. Заключённая начала мямлить сквозь сон. Пришлось ускориться.
На очереди ноги. Когда девчонка дёрнула коленом, едва не задев живот, медсестра прошипела:
— Untermensch...
К своему неудовольствию, заметила, как чужие веки задёргались. А вскоре на неё воззрились перепуганные глаза.
— Хорошо, что проснулась. Играть со спящим человеком не так интересно...
— Играть? Ч-что ты имеешь в виду?
— Вот сейчас и узнаешь.
Гертруда вытянула из нагрудного кармана какие-то тонкие ниточки. Присмотревшись, Оделия заметила — это иголки...
Сердце забилось быстрее, дыхание стало рваным, неровным. Она дёрнулась первый раз и с ужасом почувствовала, как конечности стягивают бинты. Бросила взгляд на медсестру — она подошла совсем близко.