Перед ней стоял человек.
Да, с жестокими мыслями и деяниями. Да, с безумным рвением до своих экспериментов. И всё же человек.
Оделия принялась есть. Сначала аккуратно, медленно, а затем жадно и поспешно. Похлёбки след простыл за пару минут. На очереди было второе.
Менгеле тем временем стоял рядом. Ничего не говорил, только наблюдал за голодной узницей. Челюсть её двигалась так быстро, что невольно думаешь, не подавится ли?
Обошёл девушку и встал за спиной. Взгляд уткнулся в покрывало волос. От некогда густой косы оттенка ночи осталось лишь подобие прежней шевелюры, крашеное и заметно поредевшее. Глаза поднялись к макушке, и доктор замер в изумлении.
Происходящее вокруг стало вдруг неважным. Чувства будто притупились: слух не улавливал жевание напротив, осязание растворилось в воздухе, и только зрение сосредоточилось на продолговатой линии на девичьей голове.
Он видел отрастающие корни чёрного цвета и глаз не мог оторвать. Они, подобно невольной птице, вырывались из заточения, и в борьбе своей превосходили силы недругов. Как символ смены дня и ночи, равновесия мира, порядка вещей...
Йозеф смотрел бы и дальше на обычную, но почему-то значимую в тот момент картину, если бы не уловил чужой голос.
— Герр доктор?...
Он обошёл узницу со спины и увидел, что она закончила с едой.
— Да.
— Могу я спросить о программе, в которой участвую?
— Ты уже это сделала, глупая... — Уголки губ потянулись вверх.
Оделия стыдливо отвела взгляд и сжала в руках пустую тарелку. Снова показывала колючки, играя воинственную. Мужчина выдохнул.
— Почему спрашиваешь только сейчас? За время пребывания была масса возможностей спросить.
— Верно. Но... я не хотела докучать.
Густая бровь поднялась вверх. Менгеле решил не зацикливаться.
— Что интересует?
— Какова... суть программы?
— Суть такая, какой ты её представляешь. Создание высшей арийской расы путём слияния подходящего мужского и женского генетического материала. На мне ответственность за ведение эксперимента. На данный момент ты являешься единственной участницей, но работа только с тобой уже занимает немало времени и усилий.
— А почему именно я? Не нашли кандидатуру получше? Мои данные не соответствовали образцу, так к чему лишняя морока?
— Всё благодаря рейхсфюреру...
— Речь о том Гиммлере, верно?
— Да, о нём. Сам фюрер назначил Гиммлера для инспекторской проверки. Он начал интересоваться, почему работа с программой стоит на месте. А в тот день появилась ты. Да, вариант не идеальный, но другого просто не было... Я действовал по ситуации.
— Теперь понятно. А почему я до сих пор не видела своего... — слово застряло в горле, — своего партнёра?
— Потому что нет годного кандидата для роли второго участника. Ты стала удачным исключением, и Гиммлер разрешил повозиться с модификацией. Но я сомневаюсь, что он согласится снова, и проверять его терпение не намерен...
Оделия опустила голову. Ей предстояло переварить информацию. Зато теперь она хотя бы имела представление об истинном порядке вещей.
— Что ж, надеюсь, мой партнёр окажется лучше Гиммлера. Не хочется иметь дело с таким властным человеком...
Менгеле шутку не оценил. Хоть Генрих не являлся подарком, его положение не позволяло проявлять малейшее непочтение. Тем более — позволять такую вольность заключённым.
Мужчина резко приблизился к лицу девушки и посмотрел в глаза. Он увидел в них крупицы спрятанного страха, и ему это понравилось. Нельзя допускать проявления наглости...
— На сегодня хватит разговоров. Оставайся в кабинете, пока за тобой не придёт офицер и не проводит в барак. Поняла?
Ответом послужил кивок.
Доктор вышел из смотровой и захватил с собой посуду. До конца дня они с Мариновской не общались.
***
Пациент-заключённая 30666.
Прошло две недели со дня покраски объекта. Структура волос пострадала от внешнего вмешательства. Также замечено их обильное выпадение.
Общее состояние здоровья можно считать удовлетворительным, но следует обратить внимание на рацион объекта. Дальнейшие наблюдения проводить с повышенным уровнем осмотрительности.
***
На следующий день в лагерь прибыло больше двух тысяч новых узников. Большинство составляло советсткое население.