Когда последний клочок тёмной красоты опустился на пол, Мариновская через плечо посмотрела на результат. Йозеф увидел, как во взгляде девушки едва мелькнуло сожаление. Безмолвное прощание с тем, что дорого и ценно. На мгновение привычная стойкость приоткрыла уязвлённую душу.
— Гертруда, подмети волосы и отложи их в сторону.
Даже волосам узников находили применение: в основном — для наполнения подушек и матрасов.
"Ничто не должно пропадать или не приносить пользу".
Медсестра прибрала и замерла в ожидании указаний. Менгеле тем временем разводил в металлической посудине резко пахнущее средство. Оделия узнала аромат. Что-то, отдалённо напоминавшее краску для волос, которой пользовалась мама. И действительно: стоило доктору передать миску Гертруде, девушка различила похожий цвет и консистенцию.
— Сядь ровно и откинь голову слегка назад.
Команда прозвучала для Мариновской. Всё время она наблюдала за действиями других людей и забыла, где находится.
Верно, Оделия. Ты должна слушаться и не идти наперекор. Не забывай слова отца. "Слабость всегда остаётся внутри"...
Мужчина обернулся к медсестре.
— Можешь приступать.
Над чёрным пушистым покрывалом замерла кисть со светлой краской.
Вскоре от жгучей чернавки не останется и следа...
Первый мазок опустился внезапно. Холодная масса тронула кожу головы, и по телу забегали мурашки.
Второй.
Третий.
Десятый....
С каждым разом от прежнего цвета оставалось всё меньше. Менгеле терпеливо наблюдал за работой. В какой-то момент Гертруда потянула волосы девушки вниз. Не подавая виду, что что-то не так.
Будь у этой грязнокровой девки хоть трижды первая группа, одной из нас ей не стать...
В ответ Оделия лишь втянула носом воздух. Никаких слов, криков. Доктор решил не вмешиваться. Пока.
Несколько минут всё оставалось в норме. Медсестра прилежно выполняла работу, без выходок. Но стоило глянуть на Менгеле, как голову объяла мстительная агония. Объект её обожания смотрел на подопытную и не отводил взгляд. Сканировал каждое движение Гертруды с неоправданной внимательностью.
И она сорвалась...
В мгновение ока схватила прядь и с силой дёрнула — по меньшей мере с десяток волосков покоился в цепкой руке.
— Гертруда! — воскликнул Йозеф.
Резко приблизился к подчинённой и хлопнул по рукам. Сильнее, чем украинку за дерзкий ответ немного ранее. Оттого наказание жгло саму душу.
Послышалось болезненное шипение. На этот раз гордячка не стерпела.
— Дідько... І звідки тільки в тебе руки ростуть?... (Чёрт... И откуда только у тебя руки растут?...)
Менгеле не понял и слова из прознесённого, только бросил спешный взгляд. Несмотря на ситуацию, девушка выглядела нормально, даже поза осталась прежней. Терпению можно только позавидовать.
— Объясни мне одно: что происходит в твоей голове? — вопрос походил на змеиное шипение. — Эта узница является основным звеном для исполнения программы идеальной расы. Её кандидатуру одобрил сам рейхсфюрер. Хочешь спорить с решением герра Гиммлера?
Гертруда отрицательно покачала головой. От обиды глаза полнились слезами.
— Сомневаюсь... — тяжело выдохнул, переводя чёрные глаза с виновницы на жертву.
Ноздри Гертруды раздулись от возмущения.
Почему? На каких основаниях выскочке из ниоткуда досталась протекция доктора, а теперь и рейхсфюрера? Какого чёрта?! Это несправедливо!
— Но я...
— Никаких "но", Гертруда. Отнеси волосы на склад, сегодня будешь дежурить в ночную. А сейчас... покинь кабинет.
Вдох застрял где-то в груди. Медсестра не моргая смотрела на мужчину.
— Я неясно выразился?
— Нет, герр доктор. Просто я думала... — кивнула на посудину с краской.
— Сам закончу. Живо уходи. — Указал на дверь и ждал.
С выражением нанесённой обиды девушка спешно выбежала, стуча низкими каблучками.
Йозеф устало выдохнул и сжал переносицу. Не думал, что несложная работа может доставить проблемы с сотрудниками. Эмоции — как и чувства — Гертруды были слишком очевидны, но няньчиться с ней он не собирался. Однако, после сегодняшней выходки доктор решил, что подпускать её к подопытной нельзя. Кто знает, чем закончится другой случай...
Перевёл взгляд на девушку и встретился с вопросом в карих глазах. Она сидела вполоборота, прожигала его взглядом, пока крашеные волосы накрывали прозрачную клеёнку. Казалось, Оделия хотела поблагодарить, но слова застряли, так и не высказанные. Она открыла и закрыла рот, походя на безмолвную рыбу, а затем развернулась.