— Не обольщайся по этому поводу. Я защитил не тебя, а то, что ты из себя представляешь.
— И что я, по-вашему, из себя представляю?
— Ресурс.
Ответ без запинки. Без смены эмоции.
— Который может хорошо послужить в будущем. На благо нашего государства. Один народ, один Рейх, один фюрер...
Мариновская слышала это раньше. Слова девиза Нацистской Германии. В её стране часто произносили его, когда организовывали преследования евреев.
Ein Volk, ein Reich, ein Führer...
Слова отпечатались в голове. Она с трудом вспоминала имена своих друзей, но проклятый девиз знала наизусть.
— А этот... Гиммлер... он человек важный, верно? — формулировка звучала глупо, но иная в голове отсутствовала. Похоже, чокнутая медсестра вместе с волосами выдрала и серое вещество.
Оделия обратила внимание на трепет, который вызывало одно упоминание того человека. Ненормальная Гертруда почти тут же пришла в себя, когда доктор пригрозил неким Гиммлером.
— Данная информация не предназначена для посторонних лиц.
— Надеяться на другой ответ было наивно...
А девчонка хитрая. Решила зайти из простого любопытства. Жаль только, что я не дурак... Красный треугольник на полосатом одеянии как кричащее пятно, о котором она, очевидно, забыла.
Йозеф хотел затронуть эту тему подробнее. Нанёс краску на очередную прядь, провёл кисть до самых кончиков. Особое внимание уделял корням волос: их красивая мрачность терялась за желтоватой массой.
— На твоей одежде знак политзаключённой. В чём виновна?
— Не я — мои родители. Они из разведки, а меня загребли как члена семьи. Сама я не следовала их деятельности.
— Как печально. Дети расплачиваются за деяния своих родителей...
— И правда. Приятного мало. Однако, куда печальнее, когда от твоих деяний страдают и дети, и близкие...
Менгеле не понял, о чём речь. Нахмурив брови, он ждал, когда девушка продолжит.
— Помню, родители говорили что-то про семью Менгеле. Страшный пожар, в результате которого погибли ваши родные. Наверное, тяжело потерять жену и ребёнка в один день?...
Мужчина не обрадовался тону реплики. Мариновская будто чувствовала себя хозяйкой положения. Болезненным толчком отбились слова заключённой в голове. А затем сами по себе начали возникать картинки прошлого.
Так оно и было. Именно пожар лишил Йозефа семьи. Самого дорогого и того немногого, что он имел.
Это случилось год назад.
Доктор смог вырваться на выходные домой. Хотел провести как можно больше времени в кругу семьи.
Вышел в лавку в соседнем квартале, чтобы купить любимое вино жены. Улыбчивый Фриц Ауффман, владелец магазина, подобрал лучший напиток. Довольный Йозеф неспешно направлялся домой. Дойдя до поворота, услышал беспокойные голоса граждан, а вскоре — сигналы машин.
Он вышел всего на двадцать минут, что могло случиться?
Когда глянул в сторону обители, замер на месте. Глаза заслезились от дыма. Запах гари въедался в ноздри.
Дом его семьи поглощали языки пламени...
Люди вокруг с сожалением охали, прикрыв рот ладонями. Кто-то кричал, взывая о помощи.
— Ирена! Рольф!
Крик доносился из его уст...
Мужчина вложил в голос так много силы, что тот сорвался. Теперь из горла вырывались только хрипы. Боль сдавила лёгкие, кислород поступал с трудом. Казалось, что весь мир замер. Имели значения только клубы дыма, которые поднимались в воздух.
Небо над головой Менгеле окрасилось в серый цвет. Поганый огонь в одночасье забрал у него самых близких людей. В какой-то момент ему почудилось, что он чувствует аромат парфюма, который использовала жена. И голос... Голос маленького сынишки, который звал:
— Папочка...
Готов был поклясться, что слух уловил детский всхлип. Тяжёлый, предсмертный. Когда представил в голове картину — любимая Ирена, прижимавшая к себе ребенка, спасавшая от пламени — силы покинули доктора.
Правая рука разжалась. Бутылка лучшего вина в городе полетела вниз. Со звоном разбилась, разливая алую жидкость по улице. Йозеф опустился на колени, закрывая лицо ладонями. Посторонние звуки растворились, как и восприятие реальности.
К нему подошёл человек в офицерской форме. Коснулся локтя и сказал:
— Герр доктор? — Тот не отвечал. — Герр доктор, с вами всё в порядке?
Идиотский вопрос в сложившейся ситуации. Менгеле не слышал его. Только поднял голову и заорал из последних сил. Вложил в крик всю боль и скорбь, которые бродили в сознании.
Офицер терпеливо ждал, когда он перестанет. После чего сказал слова, что достигли слуха скорбящего.
— Пожар организован Сопротивлением.
— Что? — не расслышал шёпот. Или не хотел верить в то, что услышал.
— Всё так. Наши разведчики доложили, что поджог исполнили люди из Сопротивления. Мне жаль, герр Менгеле...
На плечо мужчины опустилась рука. И вместе с ней — вся тяжесть осознания. Он — сплошная сирота. Вдовец без любимой женщины, без семьи... Теперь он один против целого мира.
После похорон Йозеф вызвался на дополнительную занятость. Погряз в работе, чтобы скорее забыться... Однако тяжёлый дух горящего дома, нежного приюта для испорченной души, временами возникал в памяти.
Равно как и сейчас, когда руки его не двигались, резкий запах краски тронул обоняние, а девичий голос звал его.
Звал?...
— Пан Менгеле?... Пан Менгеле, вы слышите?
Картина прошлого окончательно растворилась. Выбросила доктора в настоящее.
— Предельно чётко. И что ещё за "пан"?
— Если переводить ваше обращение "герр" на украинский, будет "пан".
— Не называй меня так. Ты не в своей дорогой Украине, и вряд ли вернёшься.
— Это я уяснила по дороге в лагерь...
Видимо, Оделия затронула неприятную тему, поэтому мужчина будто на время исчез. Нужно было изменить ситуацию. Ведь от человека за спиной зависела её жизнь.
— А... как мне к вам тогда обращаться?
— Герр доктор, как и остальные.
Ответ поставил в их разговоре финальную точку. До конца процедуры молчание царило в помещении.
***
Пациент-заключённая 30666.
Герр Гиммлер дал разрешение на ведение работ для улучшения объекта.
В первой сессии произведена покраска волос для осветления естественного цвета. За результатом назначено наблюдение. Противопоказаний не выявлено, аллергии на средства также отсутствуют.
***
С наступлением вечера Йозеф наведался в так называемую "Канаду". Сортировочный склад, который полнился одеждой, обувью и прочими предметами, что подходили для дальнейшего использования.
Сейчас доктор наведался в секцию с необычной целью.
— Герр доктор, боюсь, ваша просьба проблематична в исполнении...
— Это не просьба, а приказ. Или вы забыли о том, как следует обращаться со старшими по званию?
Йозеф использовал влияние, которое имел. Если в лагере был кто-то, имевший возможность давать указания и не выполнять приказы, то только сам комендант. Ну, и Гиммлер, разумеется, которого любезно отправили в лагерь.
— Никак нет...
Узник крепкого телосложения почесал затылок и оглянул горы вещей. Они возвышались на метр в высоту, и найти что-то конкретное казалось почти невозможным.
— Подскажете фамилию?
— Мариновские. Они прибыли вчера. Обоих отобрали для физических работ. Женщина была в одета в бледно-розовый сарафан, с мужчиной придётся повозиться...
Узник покорно кивнул.
— Срок исполнения?
— До завтрашнего вечера вещи должны доставить в мой кабинет. Надеюсь, не стоит объяснять, какое наказание в случае невыполнения распоряжения?
— Не стоит, герр доктор.
— Это я хотел услышать.
Менгеле тотчас покинул склад, предполагая, как пройдёт грядущий день. Устроит Гертруда очередную выходку или будет спокойна? Язык украинки снова проявит остроту или обретёт нежеланное спокойствие? Он не знал ответы. Только направлялся в больничное крыло и насвистывал заурядную мелодию.
(Момент 1: я несколько поменяла процедуру татуирования заключённых. Сделаем исключение для "подопытных", ладно?
Момент 2: пришлось слегка изменить порядок событий во временной линии. Единственный сын Менгеле родился уже после событий моей работы, но для большего драматизма я решила это подправить. Для контекста действительности изменение не несёт вреда, так как участие Ирены и Рольфа ничтожное. Едва ли они будут упомянуты в следующих главах.)