Господи, чому все так? У чому моя провина?... Ти хочеш навчити мене чомусь? Я прийму цей урок, але скільки ще зможу витримати? ("Господи, почему всё так? В чём моя вина? Ты хочешь научить меня чему-то? Я приму этот урок, но сколько ещё смогу выдержать?")
Допоможи. Без тебе я не впораюсь... ("Помоги. Без тебя я не справлюсь...")
Очередная ночь выдалась непростой. Помолившись, Мариновская склонила голову и закрыла глаза. Сон долгое время не приходил, но она обманывала себя, что спит.
А затем услышала шёрох.
Точно?
Неверняка... Хотя, может сказывалась усталость. Сложно с уверенностью сказать. Посторонние звуки продолжались всего несколько секунд, а затем тишина вновь поглотила пространство. Девушка пала в объятия Морфея.
На следующий день снова назначили осмотр.
Когда Оделия надела свои колодки, то почувствовала боль. Словно заднюю часть стопы царапали деревянные иглы. Офицер, сопровождавший её, не заметил выражения боли на девичьем лице — или сделал вид — и продолжал идти к больничному крылу. Девушка отставала, прихрамывая. Вскоре ощутила, как влага потянулась к пятке. Сжав губы, она топала за эсесовцем. Ни одно слово не вышло из её уст, сжатых от боли и побледневших.
Менгеле как раз дописывал заметку об очередном эксперименте над близнецами. Принудительное сшивание закончилось почти мгновенной смертью первого. Второй погиб через несколько часов на операционном столе.
Снова неудача... Снова промашка.
Гертруда ассистировала при операции. Глядя на доктора, поглащенного своими действиями, она чувствовала, как в теле поднимается необъяснимое тепло. Восхищение. Голодный взгляд усердно изучал каждое телодвижение мужчины. За своими извращёнными наблюдениями едва не пропустила момент, когда Йозеф попросил ножницы. Опомнившись, спешно подала инструмент.
Вот оно... Старые и дорогие сердцу бесенята доктора снова проявлялись. Как же она любила такие моменты, как сильно скучала по ним!
Теперь он походил на человека, которого она помнила, знала. Любила... С того самого дня, когда только встретила, и по ныне. Даже несмотря на грязнокровку под боком, которая завлекала его своей сложностью. Исключительной незаурядностью работы, которую надлежит проделать.
Менгеле считался законченным трудоголиком — Гертруда запомнила это. И как можно было рассчитывать на то, что проклятая девчонка не заинтересует любопытного доктора? Не коснётся его сознания, чтобы отравить?
Даже сейчас, когда бывшая чернавка вошла в кабинет, Йозеф бросил на неё взгляд угольных очей. При том... отложив свои записи?
Эта тварь поглотила его внимание!
Возмущённо медсестра глянула на вошедшую и отошла от стола. Знала, что в присутствии "игрушки доктора" она занимала второстепенную роль.
Йозеф плавно поднялся и подошёл к узнице. Бегло осмотрел, ощупал по-прежнему мягкий стан.
Гертруда хищно следила за реакцией. Вроде никакого удовольствия в глазах, и всё же бдительность терять нельзя. Кажется, девчонка дёрнулась. Кинула взгляд в сторону.
И правда. Ноги Оделии на секунду подкосились. От внимания Менгеле это не ускользнуло. Нахмурив брови, он взял её за предплечье.
— Что с тобой?
— Ботинки... Они убивают мои ноги...
— Снимай. — Чёрные глаза метнулись к ногам. — Сейчас же!
Оделия аккуратно выудила ноги из обуви. Едва ли деревянные колодки можно описать таким лестным словом, но как есть. Чужим взглядам предстали пятки с кровавыми разводами. На коже образовались совсем свежие раны.
Хоть Менгеле считался человеком крайне небрезгливым, на лице его отразилась недовольство. Кровь девчонки текла зря, а значит, терялся ресурс. В лагере ресурсы ценились высоко, и утрата их приравнивалась к небрежному отношению.
Картина перед глазами стояла не лучшая. Красная жидкость выделялась особенно ярким пятном на белой коже. В момент, когда мужчина бросил взгляд на колодки, к нему пришло осознание.
Вчера он назначил Гертруду на ночное дежурство...
Кто, как ни она могла сотворить подобное? Вряд ли украинка насолила ещё кому своим присутствием, а медсестра невзлюбила её при первой встрече.
Он развернулся на пятках в сторону подчинённой. Подойдя вплотную прошептал:
— Ты что такое удумала?...
В ответ — тишина.
Мужская рука схватила предплечье виновной.
— Если считаешь, будто я позволю тебе вытворять подобное, то сильно ошибаешься...