— Я веду это дело, Дюк. — Вмешался Ньюман.
— В моем городе. — Парировал шериф. — Сам ты тут просто навещаешь свою подружку.
— То, что вы сказали про тело дяди Рэя. — Подал голос Бобби. — Это правда? Над ним… ничего подобного не совершили?
— Ты — верживотное. Ты должен уметь распознавать ложь. — Я не стала говорить, что мы сказали ему правду, потому что, насколько мне было известно, коронер нам еще не перезвонил, так что Ньюман не мог знать наверняка, что над телом не было совершено надругательства.
— Должен, но я чувствую только, как боюсь того, что натворил с дядей Рэем.
— Он только что сознался. Вы все это слышали. — Констатировал Ледук.
— Нет. — Возразил Бобби. Он попытался обернуться, чтобы посмотреть на шерифа. — Я ничего не помню.
— Просто признайся, Бобби, и все закончится. — Сказал Ледук.
Бобби раскрыл рот, но тут встрял Ньюман.
— Я не собираюсь казнить Бобби только потому, что ты вынудил его признаться.
— Да сколько ж можно повторять, нет у нас тут других оборотней в округе. Виноват может быть только он.
— А мы уже устали повторять, что для нас это дело не выглядит как смерть от рук оборотня. — Парировал Ньюман.
Я все еще наблюдала за Бобби и Ливингстоном. Кейтлин переместилась в дальний угол клетки — так далеко, как только могла, оставаясь при этом в камере. Большинство людей на ее месте уже просили бы открыть дверь. Еще пару очков в ее пользу.
— Вин, не притягивай факты за уши только потому, что не хочешь убивать того, с кем знаком лично. — Сказал Ледук.
Глаза Бобби изменились окончательно. Я годами наблюдала, как трансформируются глаза оборотней, так что могла сказать точно. Жар, пролетевший по моей коже, подтвердил эту догадку. Ливингстон выдохнул достаточно громко, чтобы я услышала. Сама так иногда делаю перед тем, как нажать спусковой крючок.
— Не стреляйте. — Сказала я.
— Назовите мне хоть одну причину не делать этого. — Ливингстон говорил осторожно, будто даже его собственное дыхание могло спровоцировать выстрел.
— Бобби, помоги мне спасти тебя. — Попросила я.
— А если я не хочу, чтобы меня спасали? — Спросил он. Дрожь пробежала по его телу от макушки до пят. Он готовился к трансформации. Блядь!
Я обхватила его запястье, и энергия Бобби пролилась по моей руке, как теплая вода. Если я срочно не сделаю что-нибудь, она будет нагреваться все сильнее. Я приспустила щиты и втолкнула свою собственную энергию в Бобби, как если бы попыталась остановить пожар, прочертив просеку.
— Ливингстон, я вливаю свою энергию в тело Бобби, чтобы он оставался в человеческой форме. Не стреляйте в него только потому, что чувствуете мою энергию, ладно?
— И как мне понять, где чья энергия, Блейк? — Поинтересовался Ливингстон. Глаза он выпучил, но ответного энергетического потока я от него не словила.
— Наверное, никак.
— Ну охренеть теперь. — Процедил он сквозь зубы, как будто его собственная жизнь держалась на мышцах его челюсти.
— Если он начнет перекидываться, придется застрелить его. — Послышался голос шерифа с другой стороны решетки.
— Завались уже, Дюк. — Отрезала я.
Он начал возникать, но Ньюман осадил его. Хорошо, потому что мне надо сконцентрироваться на Бобби и не дать ему перекинуться. Обычно, когда я проворачиваю нечто подобное, оборотень и сам хочет сохранить человеческую форму, так что он с радостью принимает помощь. Про Бобби я не могла этого сказать.
Он пролил свой жар в меня, как будто хотел спалить нас обоих. У меня ушла пара минут на то, чтобы понять: если я не удержу зверя Бобби, с цепи сорвутся мои собственные. Будь я полноценным оборотнем, он бы заставил меня перекинуться, и нас бы тут же пристрелили, но я-то не перекидываюсь — у меня изменяются только глаза.
— Блейк, ваши глаза. Какого хрена? — Подал голос Ливингстон.
— Она — одна из них! — Прокричал Дюк.
— Ливингстон, не стреляйте в меня.
— Не перекидывайтесь, и я не стану стрелять.
— Бобби, из-за тебя нас обоих пристрелят. — Сказала я.
— Я не хочу, чтобы вы пострадали. — Произнес он, но это было уже почти рычание.
— Тогда засунь своего зверя обратно.
— Если я причинил боль дяде Рэю, я должен умереть. — Его голос уже мало чем напоминал человеческий. Он раскрыл губы и во рту мелькнули клыки.
Кейтлин закричала. Я слышала, как распахнулась дверь клетки, но не рискнула отвернуться от двух мужчин, которые стояли передо мной.
— Выходите оттуда! — Крикнул Ньюман.
— Ливингстон, уходите. — Сказала я.
— Я вас с ним одну не оставлю.
Я уставилась на него своими глазами, которые, как я знала, были уже почти такие же желтые, как и у Бобби.
— Я не буду с ним одна, Ливингстон. Он будет один со мной.
Этот аргумент его устроил. Он отступил назад, прижимая шотган к своему плечу и все еще целясь в Бобби, но при этом я тоже попадала под прицел.
— Не стреляйте ни в кого из нас. — Произнесла я. Мне хотелось посмотреть на него, но я не спускала глаз с оборотня, который стоял передо мной.
— Если кто-то из вас слетит с катушек, с меня взятки гладки. — Предупредил Ливингстон.
— По рукам. — Согласилась я.
По-настоящему сильные ликантропы могут перекидываться быстро, почти изящно — как тающее мороженое, которое обретает новую форму. Но большинство из них трансформируются медленно и болезненно, даже мучительно. Если вы когда-нибудь получали вывих сустава, ломали кость, рвали связку или мускулы, вы знаете, как это больно. Теперь представьте, что каждый сустав, каждая кость, связка и мускул в вашем теле разрываются, и все это происходит одновременно. Вот на что похожа медленная трансформация. Поэтому даже опытные ликантропы извиваются от боли, когда перекидываются. Кости начинают двигаться под кожей так, словно хотят проткнуть ее и вырваться наружу.
Бобби откинул голову назад и его лицо исказилось от боли. Я выпустила его руку, как только по ней потекла кровь, а когти буквально продрались наружу поверх ногтей. Я годами не находилась рядом с тем, кто перекидывается так болезненно. Возможно, он и адекватен, когда находится в животной форме, но сейчас, в процессе перехода…
Я упала на одно колено, чтобы случились сразу две вещи: открылся хороший обзор для выстрела Ливингстону без риска задеть меня, и одновременно я сама пригнулась так, чтобы вписать максимально мощный апперкот в подбородок Бобби — ну, или в то, что от него осталось. Если бы его кости уже устаканились, это могло бы вырубить его, но он просто пошатнулся. Я впечатала кулак другой руки ему в диафрагму. Неважно, человек ты или леопард — если попасть куда следует, это выбьет из тебя дух. Он все еще стоял на двух ногах и покачнулся, так что я ударила его локтем в лицо с правой стороны, а потом — с левой, другим локтем. Схватив его сзади за шею, я впечатала его лицо в свое колено два раза подряд, но он все еще двигался. Я месила его об колено до тех пор, пока он не выскользнул из моих окровавленных рук, и я уже не могла сказать, переломала ли я ему все, что можно было переломать в лице, или он просто еще находился в процессе трансформации, когда отрубился. Так или иначе, драка закончилась.
21
В офисе шерифа была всего одна ванная комната. Туда я и направилась, чтобы смыть кровь с рук и колен. Я очень надеялась успеть до того, как она засохнет и впитается. Мне нравились эти штаны. Смыть всю кровь с рук мне не удалось, потому что частично она была и моей собственной. Меня угораздило поцарапаться об кости Бобби, проступившие под его кожей. Обычно от того, что ты ударишь кого-то в подбородок, невозможно получить порез. Проблемы возникают со скулами или с зубами. Блядь, возможно, что-то из этого действительно переместилось к его подбородку, или это кости леопарда пытались встать на место, когда я его ударила. Я смотрела на свои окровавленные костяшки и не могла понять, об какую часть тела Бобби или его зверя я порезалась. Я так и стояла, пока меня не начало трясти. Адреналин начал уходить. Я могу позволить себе немного слабости. Было глупо считать, что я смогу удержать Бобби. На охоте ты всегда мечтаешь, чтобы цель была как можно слабее и как можно менее человечной, но когда ты вступаешь в переговоры, ты не хочешь общаться с животным. Тебе нужен человек, который тебя услышит, и задумается о том, что происходит.