Я не знала, что сказать. Это была из самых искренних тирад, которые мне только говорили мужчины, и она исходила от Олафа — это просто меня шокировало. Я решила сказать ему правду.
— Ты продолжаешь удивлять меня своей честностью, Отто. В смысле, серьезно. Я очень это ценю.
— Но? — Произнес он.
Тот факт, что он знал, что здесь есть некое «но», означал, что он действительно учится. В прошлом я уже встречалась с мужчинами, которые могли бы остаться со мной, приложи они столько же усилий для сохранения наших отношений. Конечно, никто из них не был серийным убийцей. Это был чертовски серьезный минус Олафа.
— Но говорить мне о том, что ты хотел причинить мне боль только потому, что я смотрела на Теда дольше, чем на тебя… Как мне на это реагировать? Теда я знаю давно — дольше, чем тебя. Мы с тобой еще даже не встречаемся, а ты уже меня ревнуешь?
Олаф разозлился. Его гнев прокатился по нему, как сладкий мускусный парфюм, и в этот момент он запах едой.
— Я не ревную ни одну женщину. — Его голос опустился до рыка, переполненного яростью.
Очевидно, мне не следовало обвинять его в ревности. Я должна была испугаться. Вместо этого у меня свело желудок. Я только что поела, но снова была голодна, и вовсе не до картошки и бургеров.
Я подалась ближе к нему и понизила голос:
— Твоя злость пахнет для меня едой.
Гнев Олафа подскочил на пару делений. Мне тут же захотелось наклониться ближе. Коснуться его, прижаться губами к его коже и выпить до дна. Я едва не уткнулась лицом в его руку. Думаю, если бы на нем не было маршальской ветровки, я бы уже терлась об него, как кошка, которая оставляет метку. Я застыла до того, как успела к нему прижаться.
Он посмотрел вниз, на меня, и его гнев начал гаснуть. Мало кто из моих знакомых был способен так быстро взять себя в руки и успокоиться после того, как разозлился до такой степени. Это были годы и годы практики. Олаф потянулся ко мне, как если бы собирался обнять меня одной рукой. Я отстранилась, но его рука продолжала двигаться в моем направлении, как если бы он по-прежнему намеревался меня обнять. Я отступила назад, чтобы он не смог до меня дотянуться, если, конечно, не собирался схватить меня.
Я увидела или, вернее, почувствовала, что у него мелькнула именно такая мысль.
— Ну и как нам провернуть это так, чтобы никто не пострадал?
Он, судя по всему, воспринял мой вопрос серьезно, как и все, что я говорила. При других обстоятельствах мужчина, который настолько внимателен к тому, что я думала и говорила, был бы настоящим подарком, но это был Олаф, так что это оказалось как-то внезапно и немного стремно… ладно, очень стремно.
— Я не знаю. — Ответил он.
Голос Эдуарда, переполненный говором Тэда, вопросил:
— Эй, вы как там, народ?
Мы обернулись и уставились на него. Он стоял достаточно далеко, так что если бы Олаф схватил меня, а Эдуард бы схватился за пушку, мне бы пришлось немного побороться с Олафом, пока я ждала бы подмоги.
Эдуард подошел чуть ближе и произнес:
— Другие копы начинают вас палить. Решите, что вы хотите, чтобы они увидели.
— У нас сейчас нет времени обсуждать эту тему, Отто. — Сказала я.
— Нет. — Согласился Олаф, но он все еще был зол и чувствовал себя некомфортно. Это было что-то новенькое. Обычно он весьма уверен в себе — пожалуй, даже самоуверен, — однако сейчас ему было как-то не по себе, и прежде я в нем этого не замечала.
— Нас ждет Ньюман. Сейчас мы вместе пойдем по улице, и ты будешь идти рядом со мной, как и хотел. Проблема решена.
Он нахмурился и сказал:
— Мне не нравится, что меня волнуют такие мелочи.
— Это никому не нравится. — Ответила я.
— О каких мелочах речь? — Поинтересовался Эдуард.
Я посмотрела на большого парня.
— Тебя устроит, если я ему все объясню?
Кажется, я удивила Олафа.
— Ты будешь хранить мои секреты от него?
— Не очень большие, но этот — вполне.
— Я хотел идти рядом с Анитой, но не был уверен в том, как мне подвинуть Ньюмана, чтобы это не сказалось на нашем дальнейшем взаимодействии. — Голос Олафа был пустым, когда он говорил это — как будто просто констатировал факт. В очередной раз я удивилась тому, что он хотел отвечать честно. Я знала кучу народа с полным комплектом нормально функционирующих человеческих эмоций, но они бы никогда не вели себя настолько прямолинейно.
Брови Эдуарда за его темными очками поползли вверх, после чего он выдал нам свою лучшую тедовскую улыбку.
— Что ж, я ценю, что ты поделился со мной этим, приятель, и в будущем я постараюсь помочь, чем смогу.